выпрямился, отодвигаясь от спинки кресла.
Схватив Синтию за руку, резко поднялся, сбрасывая её с колен, утирая тыльной стороной ладони второй руки кровь с губ. Видимо, боль, терзающая его тело, была мучительна, потому что на мгновение чисто рефлекторно он согнулся, прижимая ладонь к животу, сплёвывая на пол кровяные ошмётки.
Но он тут же выпрямился, переводя взгляд с Синтии на меня и обратно.
– Что это за бред? Она сумасшедшая?
Я покачал головой:
– Понимаю, в это сложно поверить, но всё это правда. Я и моя сестра – мы оба дети твоей сестры. И да, наша мать давно умерла. Как и все остальные наши родственники.
– Это невозможно!
В его голосе прозвучала такая страсть и злость, какую не ожидаешь встретить в столь изнеженном, хрупком создании.
– Всего этого не может быть! Я должен был умереть первым, а не пережить всех! И вы не можете быть моими детьми. Это же абсурд?
– Я не твой сын в любом случае, – поспешил успокоить я дядюшку. – Моим отцом был Амадей.
– Амадей?..
– Да. Мама в итог всё же вышла за него замуж. А он женился на ней, несмотря на всё то, что связывало вас.
Он слушал меня с какой-то болезненной жадностью, почти с жаждой.
– Да. Эта шлюха умела обходиться с мужчинами, – язвительно произнесла сестра. – Амадей до конца жизни ненавидел тебя. И меня. Но не её.
Ральф виновато посмотрел на Синтию широко распахнутыми глазами.
– Он продолжал её любить, хотя любить эту бесчувственную суку было, вроде как, и не за что? Или у неё между ног было мёдом намазано? А, папочка? Что показалось таким соблазнительным тебе в собственной сестре, что ты не смог устоять? Тебе было плевать, с кем сношаться? Ведь своей кузиной Стеллой ты тоже не брезговал? Несмотря на то, что знал – твоя родной брат без ума от неё?
– Это какое-то безумие, – Ральф провёл узкой бледной ладонью по лицу, словно стремясь стряхнуть с него невидимую паутину. – Я, верно, брежу?
Синтия снова засмеялась, жестоко и зло:
– Добро пожаловать в ад, который ты заслужил, дорогой папуля.
– Ладно, с адом разберёмся позже, – тряхнул он головой. – Когда, либо морок развеется, либо я к нему попривыкну. А пока, – он повернулся ко мне, – не мог бы ты помочь мне подняться в свою комнату?
– Конечно, – согласился я, шагнув к нему, игнорируя тяжёлый взгляд сестры.
Я злился на неё. За то, как она вела себя с ним. Это было неправильно. Лежачих не бьют. Но, судя по всему, Синтии нужен был ещё один мальчик для битья; ещё одна игрушка. И она решила, что родной папочка как раз подходящая кандидатура.
Он был лёгким, как кукла. И таким же хрупким. Его прикосновения были почти невесомыми. Он едва опирался на моё плечо, пока мы поднимались на второй этаж.
Я кожей чувствовал мучительную агонию, в котором, как в пламени, горела его душа. Но этому нельзя помочь. Через это нужно просто пройти.
– Это не
