сейчас Синтия – это правда?
У Альберта были густые ресницы. Густые и очень тёмные, по сравнению со светлыми, пшеничными волосами, иногда отливающими чистым золотом. Затрепетав, как крылья у бабочки, они опустились.
– Ясно. Убери от меня, пожалуйста, руки. Я не хочу иметь с тобой общего больше, чем это необходимо.
Он не пошевелился, продолжая удерживать её в клетке своих рук.
– Альберт? Я попросила меня отпустить?
– Катрин, я понимаю, как всё это нелепо звучит. И понимаю, что, возможно, сейчас ты меня презираешь. Даже согласен, что заслужено. Но ты выслушаешь то, что я скажу – не ради меня, может быть, ради нас обоих и уж, по крайней мере, ради себя самой. То, что было у меня сегодня – это на самом деле ничего не значит…
– Ты сейчас шутишь, да?
– Нет. Это была минутная вспышка, которую никто не счёл нужным погасить. Ни меня, ни Ральфа не связывают никакие романтические чувства и связывать не могут.
– К слову, эта вспышка далеко не первая…
– Катрин, послушай…
– Нет, это ты меня послушай. Не стану отрицать, мне сейчас больно и тошно, но я буду в порядке. Я это переживу. Со временем мы можем остаться друзьями. В конце концов, ты ведь не виноват, что ты такой, какой есть. Я читала, что ориентацию не выбирают. Мы рождаемся такими, какими рождаемся. Просто, прими это и живи с этим. Не нужно быть несчастным самому и делать несчастными других.
– Ты о чём сейчас вообще говоришь? Ах, это ты о модных в ваше время толерантных изысках?! Я не знаю, как там у других, но за себя могу сказать – я мог спать с мужчинами, и могу спать с женщинами. Но это не ориентация, Катрин! Это просто разврат.
– Всякий наркоман и пьяница говорят себе, что не больны. Что могут бросить в любой момент…
– Да. И это тоже. Катрин, это даже как-то… унизительно, хотя и заслужено. Я не испытываю романтических чувств к мужчинам. Иногда это похоть, всё равно, что рукоблудие вдвоём. Это как форма общения. И когда никому от этого нет зла – это одно. Но с тобой, понимаю, всё по-другому. Я виноват. И я раскаиваюсь. То, что случилось, было ошибкой, о которой я сожалею всем сердцем. Сожалею из-за тебя и из-за Синтии, которую ранил. Даже не знаю, что на меня нашло. Я так распущенно и безответственно не вёл себя с… да, пожалуй, с самого своего воскрешения.
– Я тебя слушаю, как песню. Ты ведь и в самом деле не понимаешь, да?
– Не знаю, чего я там понимаю, но точно знаю одно – я не хочу тебя терять. Я не могу тебя потерять. Ты для меня повод бороться с самим собой, с моей тёмной стороной, моими пороками. Я знаю, ты думаешь, что я говорю это потому, что хочу использовать тебя… или жалею… даже не знаю, но, Катрин, я говорю тебе правду, когда говорю, что люблю тебя! И в глубине души, под гнётом твоей неуверенности в себе, недоверия ко мне, ты знаешь, что это так, что я люблю тебя. Иначе ты бы за меня не боролась.
Катрин не могла сдержать слёз, и они пролились, как из переполненного резервуара. Она смотрела на него и плакала – не могла сдержаться.
– Чего ты от меня хочешь? Альберт, я… я люблю тебя, но не знаю, правильно
