из глаз посыпались. Но усилием воли она сдержалась. Эта парочка не заставит её потерять лицо и вести себя словно невоспитанная бабища из глубинки.
– И, к слову, я не наношу визитов. Это мой дом. И сейчас не я нахожусь у вас, а вы – у меня.
– Ага, – насмешливо кивнула Синтия. – Точно. Где-то именно так чёрным по белому и записана. Кому и знать, как не мне. Я ж сама и написала. Давай не будем играть в эти игры, дорогуша. Все мы слишком устали для этого. Мы все знаем, кто здесь хозяйка, кто хозяин положения, – её взгляд скользнул к Альберту, безмолвно смолящему свою сигарету, потом её глаза остановились на Катрин, а губы сложились в насмешливую, пренебрежительную улыбку. – А кто лишь жалкая марионетка.
Катрин нервно сглотнула. От ненависти и злости, от беспомощности и ярости, от сознания, что ей никогда ни за что не положить на лопатки эту стерву выть хотелось.
Но чёрта с два! Она не порадует её за свой счёт. Ни за что!
– Полегче, Синти, – одёрнул Альберт. – Давай обойдёмся без оскорблений.
– Разве оскорбления называть вещи своими именами?
– Катрин не вещь.
– Правда? Ах, да! Я забыла! Вещи не умеют говорить, а она иногда открывает рот.
– Не срывай на ней свою злость на меня. Она здесь не при чём.
– Ой, правда? Совсем-совсем не при чём? Бедная святоша! Что? – развернулась к ней Синтия, воинственно вздёргивая подбородок и насмешливо блестя лихорадочным взором. – Думала застать нас на горяченьком? Поздновато явилась. Но, если тебе станет от этого легче, отымел он сегодня не меня.
– Синтия, – устало вздохнул Альберт, – может быть ты, наконец, уймёшься?
– Не затыкай мне рот! Что хочу, то и буду говорить!
– Кто бы сомневался.
– Это сцена ревности? Я правильно её понимаю? – обращаясь к Альберту через плечо своей соперницы поинтересовалась Катрин.
Он пожал плечами, но то, как упрямо избегал её взгляда, энтузиазма не внушало.
– Что у вас здесь произошло? – каким-то невероятным чудом ей удавалось сохранять спокойный тон. – Кто-нибудь может объяснить? Рэй сказал, что вы мертвы?..
– Конечно! В том аду, в который мы попали благодаря Альберту, ничто живое и нормальное выжить и не могло! Этой бессовестной сволочи показалось нормальным и логичным завершить нашу историю на восхитительно-трагической ноте! Нет, это просто трындец какой-то! То один братец пытается меня прикончить, то другой! Какие нежные у меня родственники! – засмеялась Синтия нервно, приглаживая руками волосы.
– Рэй ошибся, – голос Альберта звучал безлико, устало и. Как у робота или смертельно уставшего безэмоционально, сдавшегося человека. – Мы выжили. Моя сестра в очередной раз всем доказала, какая она крутая и непобедимая.
– А мой братец в очередной раз утёр мне нос, доказав, какой он сексуальный и неотразимый!
– Я снова перестала вас понимать, – взгляд Катрин метался от перевозбуждённой, злой сестры,
