пружинящие локоны, свисающие вниз гирляндами, голос ее сделался бархатистым. Мне не хотелось возвращаться в зал, слушать скучные доклады, я слегка трепетала от мысли, что может представиться возможность провести побольше времени со своей новой знакомой.
В общем, мы договорились сбежать с этого мероприятия.
Шажок в неизвестность
«Мне так одиноко! Я не знаю, что с этим поделать!».
Слова Анны резко противоречили тому, что я видела: ее отточенную красоту, плавный овал лица, обрамленный ее локонами, тонкие пальцы, охватившие бокал с мохито. В голове не укладывалось, как такая красивая, изящная женщина может быть одинокой. Ведь сама я же видела, как увивались вокруг нее кавалеры. Да неужто не нашлось никого, кто бы обнял ее неширокие, женственные плечи?!
Но плечи Анны теперь были приподняты; она словно бы прикрывала ими свою голову. Глаза были опущены и прикрыты ресницами, во взгляде сквозила печать и некоторая толика отчаяния. Она готова была разрыдаться, но сдерживала себя, прикусывая кончик трубочки. Солнечный луч провел по столику грань между светом и сумраком, выхватывая ее руку и бокал; отраженный свет сделал ее волосы золотистыми, а на лице ее лежали тени.
Я слегка погладила ее руку, выражая свое участие ее переживаниям и приглашая успокоиться. Анна слегка покачала головой:
«Я боюсь мужчин», – начала она после продолжительной паузы: «Я боюсь их… мне стыдно. Все твердят, что тебе уже тридцать, когда выйдешь, когда дети будут. Я с мамой стараюсь не разговаривать, она все твердит, что надо выйти замуж, а то потом никто не возьмет».
В ее глазах блеснули слезинки, она вынула из сумочки салфетку и уголком промакнула выкатившуюся слезу.
«Я боюсь, всего боюсь», – повторила она.
Анна стала рассказывать свою историю, неохотно, с паузами, пересиливая себя. О властной матери, о том, с каким презрением она иногда высказывалась о мужчинах вообще, и даже об ее отце, человеке интеллигентном и добром, которого Анна любила. О том, как однажды отец ушел, потом был развод с длинной чередой скандалов; и о том, как она втайне общалась изредка с ним, страшась гнева матери. Редкие конспиративные встречи где-нибудь в парке, подальше от посторонних глаз, были для нее глотком воздуха в душной атмосфере. Они бродили по парку, угощаясь мороженным или шоколадкой, болтали о разном, и она, как маленькая девочка, прижималась к своему папе. Но это случалось редко. Отец жил один и далеко, много работал, ездил в продолжительные командировки. Обычно он оставлял ей денег, для которых Анна даже сшила потайной кармашек в своей сумочке, чтобы матери на глаза не попались.
У матери ее были две идеи-фикс: выдать дочку замуж и какие все мужчины мерзкие подонки. Об отношениях с мужчинами, в особенности интимных, она выражалась всегда самыми грязными и бранными словами, какие только знала.
«Ты знаешь, почему я так крашусь и одеваюсь!» – вскричала Анна.
«Нет!» – в некотором замешательстве ответила
