немного постояла, опершись рукой на плечо Нефтис, а потом вышла наружу.
– Кто-нибудь объяснит, что здесь случилось? – спросил правитель, обращаясь, впрочем, конкретно к Дравигу.
Старый смертоносец ответил ярким воспоминанием минутной давности. Найл опять, только уже с другого места, увидел принцессу, смотрящую сквозь бокал с вином, потом увидел, как она встает, тянется к нему. Но в тот самый миг, когда Мерлью отставила бокал, у нее внезапно пропал запах. Полностью. Исчезло тепло, излучаемое ее телом. Пропал разум – те самые тонкие ментальные вибрации, что распространяет вокруг себя каждый человек. К Найлу протянулось нечто непонятное, холодное и непостижимое, впилось в губы. Тут Дравиг не выдержал и нанес волевой удар, отбрасывая правителя от возможной опасности.
– Великая Богиня! Что же это было?
– Скажи, Найл, – растерянно почесал затылок Симеон. Принцесса Мерлью была сейчас в плаще или без?
Правитель оставил вопрос без ответа. Слишком уж нехорошие подозрения навело на него короткое происшествие, случившееся с принцессой. И совершенно незваной явилась из глубин памяти темная улица города, залитая желтоватым светом Луны, и неуклюже бредущее вдоль домов мертвое тело, несущее под мышкой чужую голову.
Найл встряхнулся, решительно изгоняя из сознания ненужный образ, очищая разум от набившейся скверны, закрыл глаза и откинулся на спинку стула, расслабляясь и успокаиваясь. И созерцая. Все тепло и спокойно. Как песок между пальцев, осыпаются мысли о наполняющих старый дом вещах, о еде, что скоро понадобится его отряду, и принцессе Мерлью, которая наконец-то стала отходить от обиды за его ночь с надсмотрщицей солеварни.
Все преходяще, и эти проблемы разрешатся, уступив место другим, и те тоже разрешатся, и это будет происходить бесконечно, и нечего останавливаться ни на одной из них, а надо просто смотреть, как сыплется песок, и уходят беды и радости, волнения и усталость, а остается прекрасный солнечный мир на склоне горы, где в мертвом, уже утерявшем малейшие следы былых обитателей доме опять засветилась аура жизни. Аура светлая и здоровая, с чуть голубоватым отливом.
Знакомо екнуло в груди, возникло ощущение падения, и мир рывком раздался в стороны – это вошел в контакт единый разум смертоносцев. Первую минуту почти ничего добиться не удалось – радиус «видимости» составлял от силы один дневной переход. За спиной правитель едва ощущал ленивое тепло Провинции, а по бокам и перед лицом – ничего. Безжизненные скалы оставались таковыми и в ментальном пространстве.
Найл подтянул к себе границы видимости сзади и с боков, вытягивая за счет этого неширокий луч впереди себя, ощутил холодное прикосновение бездны – словно там, далеко впереди, царит вечная мерзлота – торопливо отклонил «взгляд» левее и, наконец, заметил на границе видимости неясные огоньки.
– Извини, Посланник, – мысль Дравига содержала просьбу извинить и сожаление одновременно. Нас осталось слишком мало. Наш единый разум слаб для достаточно далекого взгляда.
Да, когда изгнанники вступали
