землетрясении. Мелькнула успокаивающая мысль, что жёлтый лоскуток – просто случайность (необъяснимая, как в случае с американским журналистом), но всё же случайность.
Кеша переключил телевизор на другой канал. Шёл анимационный фильм «В поисках Немо». Синяя королевская рыба почему-то напомнила Фиву. Лицо посветлело, если она – Фива, то он, несомненно, рыба-клоун. Да-да, несомненно, машинально подумал и стал припоминать подробности сна сегодняшнего, то есть с Фивой.
Кажется, она уговорила его сходить в лабораторию. И это ей удалось, потому что он хотел отпроситься у Богдана Бонифатьевича на рождественские праздники. Якобы домой, на самом же деле он хотел провести праздники с Фивой. Однако неплохая мысль. Очень даже неплохая, но торопиться не нужно. Вообще ему надо жить размеренной жизнью, так сказать, войти в свою колею, и всё у него наладится. И все «необъяснимости» в конечном итоге будут объяснены. Да, не надо торопиться, надо жить размеренной жизнью. Лучше всего отпроситься завтра, а сегодня он появится в лаборатории и, как бы между прочим, скажет, что отец звонил – некому крышу на баньке починить.
Кеша, умышленно не торопясь, умылся, привёл себя в порядок – странное дело, но впервые ему не хотелось идти в лабораторию. Наверное, и не пошёл бы, но неожиданно увидел на полу, под дверью, конверт с университетским логотипом.
«Дорогой Три-И, ваше вчерашнее отсутствие нас обеспокоило. Получив письмо, будьте любезны, явитесь на кафедру немедленно».
«Шестое января», и – размашистая подпись Богдана Бонифатьевича, которую ни с чьей не спутаешь.
Кеша несколько раз перечитал письмо – руководитель писал в явном раздражении. Но не на Кешу, нет, потому что именем Три-И он называл его только в хорошем расположении духа. Выходит, что руководитель был раздражён на кого-то другого? Кого?! И тут только Кеша обратил внимание, что письмо датировано не пятым, а шестым января. Этим, казалось бы, незначительным фактом он опять был настолько выбит из колеи, что едва не воскликнул – никогда, не буду, не хочу! Но не воскликнул, а только с силой опёрся о спинку кресла.
На первый взгляд его взволнованность была немотивированной. В самом деле, что за беда?! В конце концов, Богдан Бонифатьевич мог ошибиться – простая описка, мало ли? Нет-нет, Кеша откуда-то точно знал, что причина раздражения и факт самого письма кроются именно в этой, кажущейся незначительной ошибке.
Впрочем, Кеша не долго рассиживался. Надев новое демисезонное пальто, которое, встретившись с Фивой, считал счастливым и которое, по его представлению, должно было произвести впечатление на обитателей лаборатории (впрочем, как и любые покупки каждого из них, меняющие внешность), он, тем не менее, облачился в него практически машинально. И не мешкая почти бегом отправился на кафедру. (Тут, конечно, сыграло и то, что предпраздничный день близился к концу.)
Уже на лестнице, увидев, что дверь на кафедру распахнута
