без меня будет мерзнуть.
– А давай я его пока к себе возьму? Буду о нем заботиться. А вы, как вернетесь, я сразу привезу зайку к тебе.
– А вы его укроете пледом?
– Ну, конечно.
– Мамулечка, можно я зайчика тогда отдам тете Соне?
– Твой зайчик, поступай, как знаешь.
– Ура! Он не замерзнет теперь. Пойду пока с ним поиграю. До отъезда.
Дочь звонко чмокнула меня в щеку, схватила зайца за одно ухо, а после, с няней, ожидавшей на пороге, скрылась в глубине дома.
– Она чудесная девочка, а Алексей пожалеет, что отсутствовал в ее жизни все это время.
– Да он не знал ничего.
– Не знал он… А относиться к тебе так, как относился, он знал как?
– Да тише ты. Чего кричишь? Все уже давно в прошлом.
– В прошлом, говоришь? А чего же ты за пять лет никого себе не нашла?
– Я и так счастлива.
– Да, милая, ребенок – это счастье, только и мужик нужен.
– Мне нет.
– Тебе нет, потому что крылья обломали. Сколько всего ты пережила в свои годы?
– Мне грех жаловаться, я пять лет в идиллии живу.
– А как же все происходящее?
– Сонь, ты же знаешь, жаловаться я не буду. Лучше закроем тему.
– Ты не должна все держать в себе, я твоя подруга, я поддержу. Тебе поплакать надо, давно уже.
– Сонь…
– Дура ты! Я тебя хоть раз предала? Научись доверять. Не мужчинам. Мне. Научись! Хрен со всеми, но я рядом, я с тобой. Слышишь, дурочка?
– Слышу. Только не выводи меня на эмоции, один хрен, не заплачу.
– Тфу ты! Да, наоборот, порыдай, легче станет.
– Не дождешься, мне и так неплохо.
– Жалко мне тебя, подружка.
– А ты меня не жалей, – тут же вспыхнула я, подрываясь из кресла, – Не надо меня жалеть. Я сильная, не заплачу. Ты лучше езжай к своим, а меня не трогай!
Отбросив салфетку, я развернулась и быстрым шагом отправилась в дом, но у самой двери остановилась и, не разворачиваясь, добавила:
– Буду на Украине, позвоню.
– Ира!
– Что?
– Не лети туда, быть беде.
– Не могу, Соня, не могу.
– Ира…
– Ну что еще?
– Вот теперь ты Кокошка.
– Да пошла ты!
Я резко рванула в дом, захлопнув за собой дверь, злясь на то, что подруге удалось вывести меня на эмоции. Такое случалось крайне редко, потому что я никогда не показывала свою слабость, не любила, когда меня жалеют. Жалость – для слабаков, а себя таковой я не считала. Да и давно очерствела. Еще и это дурацкое прозвище. Ненавижу.
– Вспылила дура! Виновата! Остыну и обязательно попрошу прощения у Сони. Она поймет меня…
Подойдя к зеркалу, я рукой коснулась холодного стекла там, где отражалось мое лицо. В глазах пустота, а на лице
