без проблем. Как трамвай по установленному маршруту…
– Запал пропал, – тихонько откомментировал Иван Флориантович, проводив разочарованным взглядом вихрастую макушку.
«Почему же? Ну почему? – мучилась Зоя, сжимая гладкий лакированный подлокотник. – Потерял интерес? Нонка вовремя не поддержала? Или это переходный возраст – пошли гормоны? Или увяз в компьютере? А может, семейные неприятности? Всё-таки, если мама носится с ребёнком, то как-то больше вероятность…»
Тем временем на сцену выпорхнул эльф в бантах. Эта сейчас грохнется в обморок, определила Зоя намётанным взглядом. Боится всего: рояля, деревянной подставки на стуле и каждого члена комиссии в отдельности. Не артистка – нет куража. «Отсутствие эстрадных данных», – холодно выносила таким приговор Виктория Громова, звезда и живая легенда училища, в прошлом концертирующая пианистка, мастерица по распознаванию бездарностей.
Но всё же Бах отзвучал грамотно, без сбоев. Сказано – школа Илоны Ильиничны! Зоя, обернувшись, украдкой улыбнулась старушке. Та начинала с Мариной Львовной, когда-то соперничали – строгая школа и сугубо индивидуальный подход («Ну и классик у вас, Марина Львовна! Я б их так …!» – делилась впечатлениями после замещения Илона, делая руками движение, похожее на отжим белья. Услышав её голос, ученики менялись в лице). Одевались подчёркнуто в разных стилях: у Илоны – строго классические костюмы, у Марины – вечные студенческие свитера и водолазки. А теперь Илона вздымает бровь точно Марининым движением и точно так же бормочет в минуты неприятностей: «Вихри враждебные веют над нами!» И главное, в ученической игре заметно только общее, чем обладали обе: умение почувствовать полифонию, подать фразировку… Вот и этот эльфик при внимательном рассмотрении оказался не таким уж и бестелесным: руки тяжеловатые, с крупными пальцами и, кажется, мягкими подушечками…
Разглядывая их, Зоя отвлеклась и пропустила момент, когда все вдруг замерли, выпрямились и прислушались. Девчонка играла «Мельник и ручей» Шуберта. Мелодия лилась легко и непринуждённо – немудрящая до банальности, простая до элементарности, узенький ручеёк безо всяких подводных камней и течений. Сопровождение из трёх гармоний – да разве это подходящая пьеса для шестого, предвыпускного класса? И, однако, все сидели заворожённо, ловя каждый звук. Девчонка играла, внезапно перестав бояться, как играют дети в дочки-матери, – играла в мельника, весёлого малого в жилете и шляпе с пером, идущего вдоль ручья в солнечный день лёгким, упругим, молодым шагом. И солнце освещало его и играло в струях ручья, и отблески ложились на стены зала и трепетали на лицах членов комиссии, даря давно забытое – радость, надежду, молодость…
– Илона, Илона, – чуть слышно произнёс в наступившей тишине Иван Флориантович и покрутил головой. И старушка нежно порозовела, в тон своему парадному пурпурному костюму-тройке, и морщинки растворились и пропали на щеках.
И всё вдруг стало хорошо.
Даже
