под стол. Черные глаза Мишки обладали удивительным свойством, они все время были в движении, бегали в разные стороны, как будто старались охватить весь горизонт одновременно; скорее всего – это было выработанной привычкой постоянно следить за узниками, поэтому цыган имел еще одну кличку – «Глазастый».
Наконец, староста барака доел свою порцию, поднялся из-за стола и скомандовал:
– Встать! На выход!
Грохот отодвигаемых скамеек. Топот деревянных башмаков по каменному полу. Узники, поеживаясь, медленно двинулись к широко распахнутой двери, навстречу морозному воздуху.
Внезапно раздался яростный крик:
– Ты что, сволочь? Заснул? А ну, вставай!
Все обернулись.
Лев Каневич по-прежнему сидел за столом, согнувшись в три погибели, прижав обе руки к животу. Над ним с побагровевшим лицом навис Мишка-цыган, спустя секунду правая рука капо, описав дугу, хрястнула дубинкой по деревянному столу рядом с головой номера 9001. Каневич вздрогнул, отшатнулся и скривился еще больше.
– Живот схватило… – пробормотал он. – Сейчас… сейчас…
– Ах ты, жидовская морда! Опять в лазарете хочешь отлежаться! Поднимайся, скотина! Убью!!
Дубинка старосты снова взметнулась вверх. Из замеревшей толпы к нему молнией бросилась полосатая тень; в самый последний момент заключенный успел остановить цыгана.
– Ты что… ты что? – ласково улыбаясь, проговорил коренастый мужик, сдерживая правую руку старосты. – Убьешь его, потом приедут из абвера и тебя, Миша, расстреляют. Его надо беречь, забыл, что ли?
– Уйди сокол, по-хорошему говорю! – зашипел цыган, вперив полный ненависти взгляд в лицо номеру 9009-му. – Я ему только пару раз хряпну, чтобы не притворялся больше!
– А откуда знаешь, притворяется он или нет? Ты не врач! А если помрет сегодня в штольне? Скажут, что человеку плохо утром на завтраке стало! А ты его на работу. Кто виноват? Капо виноват! Тебя потом за это по головке не погладят! – Иван Соколов старался говорить как можно убедительнее.
Мишка-цыган с минуту лихорадочно размышлял, потом резко вырвал руку с дубинкой, и, придав лицу начальственное выражение, приказал:
– Тащи эту падаль в лазарет! Потом вернешься и доложишь, что и как! Понял?
– Понял… – Иван Соколов склонился над Каневичем, взял его за подмышки и осторожно приподнял. Лев застонал.
– Что разинули рты? – заорал капо на толпу заключенных. – На выход! Сейчас у меня будете бегать вокруг! В наказание за этого жида!
Иван Соколов, поддерживая скривившегося от боли соседа по нарам, медленно вышел из столовой. Отряд девятого барака стоял в две шеренги, выслушивая ругань и наставления старосты. Мишка-цыган, увидев парочку, скомандовал:
– Равняйсь! Смирна!! Напрааа —вооо!! Вокруг столовой – бегом марш!! Пока сокол не вернется,
