style="font-size:15px;"> – Таковы мои дела.
Хотя о себе он рассказывал немного, Уна догадалась, что школа была для него пыткой: день за днем он прятался на заднем ряду в страхе, что его вызовут. На переменах он, наверное, стоял в одиночестве. Ее сыновья легко обзаводились друзьями, особенно Фрэнки – такой солнечный, он всем нравился. Этот мальчик, с его размеренным голосом и сдержанными манерами, гораздо больше походил на ее ребенка, чем собственные сыновья.
– Я знавала человека, который жонглировал мышами, – сказала она.
Он широко раскрыл глаза, и она вдруг брякнула о своем побеге из дома.
– Вы сбежали из дома? – переспросил мальчик, и она поняла, что подверглась переоценке в его глазах. – Вы бросили свою маму?
– Время было занятное, в воздухе пахло войной. Я в том году укоротила все свои юбки, сколько их у меня было, да и другие девушки в Кимболе сверкали икрами.
Подстегиваемая внимательным взглядом серых глаз мальчика, Уна продолжала:
– Мистер Холмс был хозяином труппы; шулер, насколько я могу судить. Представление у него было так себе, обычное дело для бродячих трупп, больше походило на карнавал вроде тех, что устраивают сегодня в торговых центрах.
– О! – воскликнул мальчик. – Я однажды был на таком.
– Ну и как тебе?
– Карусель крутилась очень быстро.
– Ну, у нас была старая каруселька, которую мистер Холмс выиграл в покер, – добротный такой двухрядный «Армитаж Хершелл», переносная модель. Приехал – разобрал, собрал – уехал. Видал такие?
– Никогда, – мальчик снова широко раскрыл глаза. – Вот бы повидать.
Уна вынула карты и начала их тасовать.
– Они старались изо всех сил: эта карусель, какие-то третьеразрядные трюки, попугай, который исполнял «Те самые дни» голосом Софи Такер. Слышал ее?
– Нет. А можно послушать?
– Моя «виктрола»[6] давно сломалась, – ответила она. – Шесть вечеров подряд я ходила смотреть на это представление. А на седьмой вечер влюбилась прямо там, возле карусели.
Да разве и могло быть иначе? Знойный вечер, запах кокосов и подсохшей тины, паровая карусель с разноцветными лошадками, навечно застывшими в неистовой скачке.
– Я до сих пор помню выпученные глаза этих лошадей, – сказала она мальчику. – Ты себе даже не представляешь, какие тогда были краски! Ничего общего с нынешней тусклятиной. Выбери карту из колоды.
Мальчик посмотрел удивленно:
– Сейчас?
– Когда будешь готов. Я тебя немного позабавлю.
Она узнала слово «позабавить» от Мод-Люси Стоукс, учительницы из своего детства, чья грамматически безупречная речь внушила маленькой Уне первое, хоть и неправильное, впечатление об Америке как о стране исключительной точности, в чем ей со временем пришлось разочароваться. Уна полюбила английский
Фонограф, выпускавшийся в первой половине двадцатого века фирмой Victor.
