орю, что я испытала все 9 кругов ада и ужаса, какие только может вынести человек за всю отмеренную ему жизнь. Но, если честно, мне с лихвой хватило и тех исключительных моментов в выпавших на мою долю событиях, последствия которых и подтолкнули меня к данному повествованию.
Как когда-то говорил мне сам Дэн: «Если тебе, как ты думаешь, есть что сказать другим людям, даже если им на самом деле на это откровенно посрать, говори! Иначе потом может быть слишком поздно или ни к месту. А ты станешь изводить себя тем, что так и не рискнул сделать этого раньше. По крайней мере, у тебя появится возможность показать другим отличительную от большинства точку зрения – своё личное видение на привычное для всех положение вещей. Неважно, совпадут ли твои взгляды с чужими. Самое главное то, что ты способна думать сама за себя, и действительно умеешь это делать – думать и воспринимать, осознавать и анализировать. И, само собой, принимать собственные решения (не имеет значения правильные или неправильные, но СВОИ!) в тех или иных ситуациях. А ещё важно, что ты не боишься собственной жизни и не стесняешься делиться личным опытом! Люди могут сделать вид, что не слышат тебя, но всё равно, они прислушиваются. Пускай даже на подсознательном уровне…»
…Действительно, Дэнни? Ты ко мне прислушиваешься? И сейчас тоже?
А у меня сложилось ощущение, что ты вообще меня не слышишь! Или это ты делаешь вид, что не слышишь? А может, попросту ждёшь, когда же я упаду перед тобой на колени по собственной воле и начну молить вслух с надрывными рыданиями, взывая к твоему благоразумию, скрытому где-то глубоко-глубоко в этом твоём жутком панцире защитного «экзоскелета» непреклонного и беспощадного божества? Ты и вправду настолько неуязвим и непробиваем, как выглядишь? В тебе не осталось ничего от моего прежнего Дэнни, кроме чёрной пустоты с изголодавшейся за целое десятилетие демонической сущностью? Месть? Вендетта? Чего же ты хочешь? Утолить этот разъедающий мозг голод или высосать мою душу до последней капли? Тебе станет от этого легче? Это тебя освободит? Сделает более сильным и счастливым? Ты хочешь именно этого? Действительно, Дэнни?..
***
В голове крутились самые изощрённые ругательства, которые я когда-либо слышала в течении своей немаленькой жизни, и которые я теперь вспоминала со столь необычайной лёгкостью, словно пользовалась ими в повседневной жизни, как стандартным набором будничных фраз. И “Fuck!” было самым безобидным из всех!
Да! Fuck!
Впервые я позволяла себе ругаться от всей души и безостановочно (на благо Дэн успел прописать в моём мозгу соответствующую программу специфического лексикона своего богатого словарного запаса из вульгарных выражений). Ненавидела ли я тебя сейчас ещё и за это? За всё, что ты успел сделать или только-только собирался со мной сделать?..
Как долго? Чёрт! Как долго ты думаешь это продолжать? Неужели весь срок, прописанный в контракте? Тогда это действительно тройное Fuck!
И почему я позволяю тебе это делать? Может, я и в самом деле мазохистка? Тащусь от психического насилия и немножко физического? Или всё-таки это?..
Мой бурный мыслительный шторм прервался звуком электронных колокольчиков и открывшихся передо мной зеркальных створок лифта. Последний этаж, но не пентхаус. Ключа у меня нет, подъём лифта осуществился за счёт разрешения хозяина квартиры. Меня пропустили в огромное жёлто-молочное фойе кондоминиума только после того, как дежурный портье за монументальной административной стойкой получил по коммутатору подтверждение, что меня ожидают.
«Эллис Льюис?» – портье вопросительно посмотрел на меня.
Я судорожно сглотнула. Он назвал меня моим настоящим именем.
Хотя, что ещё можно было ожидать от Тебя?
«Да, я… Эллис Льюис!»
Первый раз двери лифта открылись от меня на расстоянии в десять метров, когда я ещё стояла перед стойкой ресепшена. Даже с такого расстояния было видно, что в кабинке никого нет! Чёрт…
Я ведь здесь впервые. Откуда тогда столь стойкое ощущение-убеждение, что это место не являлось одним из семейных гнёздышек президента «Глобал-Вижн»?
Мои широко раскрытые глаза смотрели внутрь «саркофага» чёрно-белого вестибюля с эбонитовым круглым столиком для писем по центру. Фойе или холл с шестью углами и тремя дверьми по периметру, практически наглухо зашит изнутри от пола и до потолка гладкими плитами натурального мрамора. Серебристо-черный ломаный рисунок оплетал поверхность монолитного камня хаотичной паутиной, вызывая в сознании странные ощущения. На стенах, возле каждой из дверей, молочные плафоны красивых ультрамодных светильников, излучающих приглушённый люминесцентный свет. И всё! Больше ничего. Ни картин, ни вешалки, ни корзины для зонтов и тростей. Ни хотя бы вазы с цветами на абсолютно пустом столике.
Зачем вообще делать такие помещения, где даже присесть не на что? Если бы не раскрытые прямо за столиком и напротив
