Денису кредит на самых выгодных условиях, был дружественным, а начальница отдела кредитования Вероника – женщиной, готовой пуститься с Денисом во все тяжкие.
Она так и сделала. Но скоро её уволили, Денису сделали перерасчёт по процентам и пригрозили, в случае невыплаты в самые кратчайшие сроки, отобрать у него все три его распрекрасных подмосковных дома.
И можно было бы отдать банку эти дома. Но что делать потом? На какие деньги жить? И чем вообще заниматься?
Словом, ситуация была не из приятных. Потом посыпались угрозы и судебные повестки.
Денис, не зная, что предпринять, целую неделю лежал на диване, свернувшись «калачиком», эдакой брошенной кем-то и когда-то бездомной дворнягой. Собственно, такой дворнягой он и жил все свои тридцать пять лет.
Денис никогда не знал своих родителей. С самого рождения он рос и воспитывался в детском доме, и, как все детдомовские ребятишки, только мечтал о том счастливом дне, когда на пороге их обители, держась за руки, появятся самые желанные, самые добрые и самые красивые в мире родители.
Но никто не появился. Да и кто должен был появиться?
Никаких сведений о его родителях не имелось. Сохранился лишь рассказ, да и то какой-то уж слишком неправдоподобный, вероятно выдуманный по доброте души простосердечной нянечкой. Рассказ о том, как на захолустном сибирском полустанке, с поезда, следующего из пункта А в пункт Б, сняли совсем молоденькую беременную женщину, отвезли её в районную больницу, где она родила мальчика.
Спустя несколько дней молоденькая женщина уехала, оставив свои паспортные данные и обещание вернуться за мальчиком в самое ближайшее время.
Но за этим несчастьем сразу же последовало новое несчастье. Приют, в который был определён новорожденный, внезапно сгорел. И в пламени пожара превратилась в пепел не только жалкая приютская утварь, но и приютская картотека. А с картотекой – и последняя связь с той самой молоденькой женщиной.
Осталось только имя, данное матерью своему бедному ребёнку – Денис, правда, как выяснилось много лет спустя, его записали с ошибкой. И на том спасибо.
С этим именем он и поступил в следующий приют. А спустя какое-то время, Дениса перевезли в Кедрово-Агачинский детский дом, находившийся за несколько сотен километров бескрайней Сибири от того захолустного сибирского полустанка. Полустанка без названия и без всякой надежды быть вписанным в графу «Место рождения» российского паспорта Дениса Сибирцева.
Фамилию Сибирцев Денис получил с лёгкой руки Аллы Леонидовны – директора Кедрово-Агачинского детского дома.
К счастью для него и всех остальных сирот, придумывание фамилий и имён детям не являлось основным занятием Аллы Леонидовны. Её руки больше привыкли к работе – к бесчисленному пришиванию пуговиц на рубашках беспокойных мальчишек, к плетению косичек взрослеющим девочкам, и даже, уж простите, к вытиранию попок воспитанникам ясельной группы.
Это её тёплые руки гладили белокурую
