женился, как тебе уже известно, – он развёл руками. – И я не хочу, чтобы супруга каждый раз, когда я отправляюсь в плавание, переживала, что я утону где-нибудь или меня русалка сожрёт. Либо же пираты зарежут. Слава Гермесу, сейчас у меня достаточно денег, чтобы посылать за товарами в чужеземные края кого-нибудь другого. Хотя это и скучно, но зато безопасно, – он снова развёл руками, будто предлагая оценить то, что их окружало. То, что удерживало Сизифа в Итаке надёжнее, чем якорь судно.
Будто услышав, что говорят о ней, а, возможно, и подслушивая, из гинекея вышла очень некрасивая молодая женщина с выразительными и грубыми чертами лицами, которые часто встречались у греков, с небольшими недобрыми глазами, напоминающими чёрных жуков, копошащихся в отходах, крупными губами и выделяющимся носом.
Волосы у неё были густыми и жёсткими и будто пытались вырваться из кос, чтобы придушить незваного гостя.
Кэвин достаточно научился разбираться в женщинах, чтобы мысленно посочувствовать знакомому. Он сразу понял, что женщина обожает сплетничать, жаловаться на жизнь, обсуждать недостатки мужа и постоянно выставлять себя жертвенным ягнёнком. При этом попрекать мужа абсолютно всем, чтобы держать в мощных тисках абсолютной женской власти.
Но совсем юная девушка изображала смирение, демонстрируя уже увеличившийся живот.
– Моя драгоценная супруга Гера, – представил Сизиф девушку, раздуваясь от гордости. – А вот этот подозрительно выглядящий тип – хороший человек и друг. Только благодаря ему я на "Летающей русалке" жив остался во время очередного налёта пиратов… И не утопился в море от "приятного" отношения ко мне других моряков.
Кэвин кивнул, показывая, что заметил девушку. Ему внезапно вспомнилась сказка про злую мать, которая подбирала сыновьям как можно более уродливых жён, чтобы те её слушались.
Кэвин ушёл как можно скорее, чтобы только не смотреть на кривящую губы и злобно смотрящую на него женщину. Смог сбежать под предлогом сбора остальных для пира, который Сизиф обещал устроить.
Но проходя около окна, услышал то, что его ушам явно не предназначалось.
Несмотря на начавшую грозу, яркие молнии и гром, он, к своему сожалению, прекрасно расслышал каждое слово очередной ссоры молодых супругов.
– Ты никогда меня не слушаешь! И мать свою не слушал, мир её праху, – начала заводиться женщина.
– Чего ты хочешь? – устало, с нотками покорности, ответил Сизиф.
– С чего вдруг ты решил устроить этим нищим матросам пир горой? Они к тебе плохо относились, ты сам это говорил! Да и Синдбад – тот ещё проныра и мошенник, все об этом знают. Да и этот твой дружок очень неприятный, у него глаза жуткие, словно в царство Аида заглядываешь. Да и все знают, что если свяжешься с шайкой Морехода – то сгинешь вскоре! Да и если пригласишь к нам всю эту ватагу, то вино наше если не выпьют, то разобьют драгоценные амфоры. И всё утащат, что смогут. А нас ночью прирежут. Да и соседки уже начали коситься на меня,
