Поэтому и кутил больше всех в портах, разбрасывая монеты, как безумец. И потому остался в свои пятьдесят лет гол как сокол.
Синдбад научил его превращаться в пуму. И сейчас, обратившись в дикого зверя, Синдбад зарычал, задрав морду вверх. Глупые слова вздорной девки уже не интересовали его. Да и зверь их не понимал, хотя продолжал слышать. Он вскарабкался на каменистый холм, который позволял одновременно увидеть и домик Сизифа и его жены, и корабль.
А ещё он увидел нестерпимо сверкающую золотистую лодочку, в которой гребла одним веслом удивительной красоты молодая женщина: с рыжими, словно золото, вымоченной в крови, длинными волосами; с глубокими жёлтыми глазами; с холодной улыбкой на давно мёртвых устах.
И Кэвин знал, как никто иной, что ей требуется жертва, чтобы попасть в этот мир. И оставить дорогу для него. По крайней мере, он на это надеялся. Потому что ощущал себя жутко уставшим от жизни, людей, мерзостей, постоянно происходящих вокруг. Подвигов, от которых уже тошнило. И от чудес, которые вызывали лишь скуку.
Перед ним предстал нелёгкий выбор… Который он уже сделал. Он не мог, просто не мог обречь на гибель матросов и нового капитана корабля. Несмотря на то, что уже не чувствовал себя частью этого маленького деревянного мирка после того, как Синдбад ушёл на покой.
Но они навсегда остались частью его сердца. Так что он выбрал Геру. И знал, что она заснёт сегодня ночью – и проснётся полностью невменяемой. А затем родит сына-дурачка, который начнёт убивать людей. Во славу его матери.
Кэвин помчался в зверином облике к порту, где сейчас было только три корабля, включая тот, который много лет был его домом. Ненадёжным, готовым вот-вот развалиться во время шторма… Таким же хрупким, как и любая человеческая жизнь.
К каменному пирсу пристала лодка. И внезапно из тёмно-серых туч прорезался золотистый сноп солнечного света, который озарил сиянием словно выкрашенную золотой краской лодку и медно-красные волосы красавицы.
Пума одним прыжком очутилась рядом с ней. Женщина равнодушно потрепала его между ушей – и они исчезли. Для тех, кто знал Шахрияра – навсегда.
ГЛАВА 5. История Павла, всё ещё человека
Кричали служанки, раздавались выстрелы, крики. Все эти надрывные звуки смешивались в ужасающую какофонию, что вызывало гримасу на лице молодого человека по имени Павел Радеонов. У него с утра раскалывалась голова, а руки тряслись. Все вещи, которые он пытался уложить в чемодан, словно уползали из-под рук, будто живые змеи, перемешивались и спутывались, словно нитки в клубке.
И накатывала растерянность пополам с ужасом. Его никто не учил, что делать, когда враг не внешний, а внутренний. Когда те люди, с которыми ты жил с самого детства бок-о-бок, готовы растерзать тебя за то, что ты – интеллигент. И даже ведь не аристократ!
И что обычные крестьяне и рабочие вдруг стали жуткими красными бандитами. Рубашки – пару штук можно взять, глобус… Очень смешно! Тот полетел в стену. Сапоги… Их следует надеть.
