и техникой.
Одиночки, как правило, до главного этапа не добираются, а если добираются, то по общему баллу не проходят в топ. Индивидуалы особых проблем для многоборцев не представляют. Быть первым в одной дисциплине – не так важно, как показать высокий средний балл на всех этапах. Поэтому в турнире народ предпочитает выступать командой. Поддержка, прикрытые тылы, ну и продвижение самого перспективного, жертвуя более слабыми.
Миленько! СВМА – мир озабоченных гонками дикарей, а Питер на месяц станет каменной саванной, где эти животные в определённое время будут сбиваться в стаи и стараться максимально усложнить жизнь соперникам всеми доступными способами, читать как «правдами и неправдами», доказывая, что они круче варёных яиц. А если вспомнить «мир животных» – в стае всегда есть вожаки, а есть – остальные…
Зур и его команда себя обезопасили, сняв всю ответственность за происходящее на трассе, вынуждая каждого участника подписывать соглашение. Смутно его помню… Подписала и Франкенштейну отдала. Благо, он мне его электронкой тоже прислал.
Свежим взглядом пробежавшись по строчкам, выясняю, что жизнь и турнир чётко разделены. Во время заездов – участник – общая масса спортсменов, а за границей пути следования – обычный смертный. То есть, если меня за торцом дома, где не проходит маршрут турнира, прибьют или покалечат, – не дословно, но в соглашении этот пункт более официальными и медикаментозными понятиями расписан, – организаторам будет плевать, ибо не фиг кататься, где не проложена трасса и не расставлены камеры! Так сказать, уличный беспредел и преступления их не волнуют, для этого есть полиция. Но и следуя строго по выверенной тропе никто не гарантирует успешного финиша. Гонки – травмоопасный спорт…
Этого ли мне не знать?!
Жуткое мероприятие, но если признаться – нереально заводит даже мысль, что я участница этого невероятного турнира, где женщин почти не бывает.
Я угодила в гадюшник брутальных мужиков. Представительниц женского пола по пальцам сосчитать, и то они представляют лишь отдельные дисциплины. Хотя, чего удивляться – с хищниками элиты уличных гонок выживут только сильнейшие, ну или беспринципные.
Порядок гнетущих мыслей нарушает осторожный стук в дверь.
– Ир, – волнительное бабули.
– Да, – закрывая ноут и поворачиваясь к двери, – заходи…
Игнат
Ни с кем в доме Корольковых-Проскуриных не прощаюсь, хотя в спину догоняет удивлённый голос матери:
– Игнат, ты куда?..
Игнорю не потому, что плевать на мать, а потому, что боюсь сорваться. Мои разборки с Иркой матушки не касаются, хотя уверен, она будет счастлива, что я съезжаю.
Не дай бог увидеть на её лице или прочитать в глазах хоть намёк на радость.
Матерюсь на все лады, проклиная тот день, когда дал слабину и решил остаться у Корольковых. Корю себя за нюни и сантименты, за душещипательные порывы в сторону соседки. За собственную дурость…
Я! Ведь! Допустил! Мысль!
