ловлю её взгляд через огромное зеркало.
– Ты можешь хоть ядом исходить, но мне кажется… Игнат в тебя влюблён…
– Нет, – без грамма колебания отрезаю. – Но не отрицаю, что химия есть. Страсть – это одно, любовь – другое. Я чётко эти понятия разделяю!
– Ир, но ведь бывает, когда и одно, и другое…
– Не по мне такие эмоции, – совсем грустно становится. – Не осилю…
– Не мне с тобой спорить, – умывает руки Ксения. – Но ты точно к Игнату ничего кроме страсти, – мнётся секунду, – не испытываешь?
– Мне было хорошо с ним, но любить?! Не хочу об этом даже думать! – зло осознаю, что даже разговор на эту тему выбивает из колеи и заставляет нервничать. – Теперь и подавно. Нам не быть вместе!
– Ир, ты сама делаешь всё, чтобы так и было! А может, стоило с ним поговорить? Вдруг ты не права? А что, если он готов за тебя бороться?
Радужно-ванильные рассуждения о мифических чувствах ничего кроме моего истеричного смешка не вызывают. Умолкаем на некоторое время, а когда совесть шкрябает неприятное чувство стыда, – я обидела подругу, – пытаюсь смягчить несвойственный мне цинизм:
– Ксю, я до сих пор не могу себе позволить думать о любви в контексте «Селивёрстов». Не стоит говорить о чувствах с его стороны. Это настолько невероятно… Игнат и любовь? Я тебя умоляю… – едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза, как часто делает сама Бравина. – Скорее Африка станет северным континентом!
– Но ты не знаешь наверняка! Не потрудилась узнать…
– Не смеши меня! На каком основании допрос устраивать? Я ему никто! Он много раз разделял дом и остальной мир! Я не имею права…
– Ну, конечно! – заводится подруга, отыгрывая роль стервы. – Молча согласилась. Молча послала…
– Почему ты меня третируешь? – колет вдруг обида.
– Потому что ты не желаешь видеть очевидного! – не жалеет моих и без того пошатнувшихся чувств Ксения. – Уходя, Игнат ничего не говорил по этому поводу, да и не думаю, что он собирался съезжать – ты его вынудила! – беспощадно тычет в жуткую правду, оголяя мою мелкую душонку.
Опять умолкаю – толика здравомыслия в словах подруги есть. Причём такая, что в сердце вероломно вспыхивает глупая, не к месту ванильная надежда на ответные чувства со стороны типа, который на них априори не способен. Ну, если только на однобокое желание «трахнуть». Ну и ещё «придушить»…
– Ты повела себя нечестно, – продолжает Бравина, вырывая из сахарных грёз, куда меня неумолимо втягивает, до рафинированного хруста на зубах. – И умолчала о главном! А скажи ты правду – позволила бы ему сделать выбор. Селивёрстов не слаб и не бездушен, и если бы захотел…
– Он не захотел! – мысленно крушу затвердевшую карамель, схватывающуюся катастрофически быстро, пленяя разнеженный мозг. Мне не нравится слышать правду, что жалит больнее укуса осы. – Упёрся в моё участие в турнире
