подняла глаза от книги.
На елке мягко покачивались серебряные шары. Не только шары. Но и мишура, и ветки.
Более того – сама елка. Вся елка раскачивалось, будто кто-то ее схватил.
У Джины было очень нехорошее предчувствие. Она встала. Книга скользнула на пол.
Елка начала кружиться.
– Иисусе, – сказала она. – Господи Иисусе.
Аманда не просыпалась.
Елка набирала скорость.
Джина так спокойно, как могла, подошла к софе и попыталась растормошить сестру. Аманда, застрявшая во сне, миг сопротивлялась.
– Отец, – произнесла Джина. Ее сильный голос разнесся по всему коридору. Он же разбудил и Аманду.
Поло услышал снизу звук, напомнивший скулившую собаку. Нет, две скуливших собаки. Когда он сбежал по лестнице, дуэт уже стал трио. Он ворвался в гостиную, ожидая увидеть там всю армию Ада – псоглавую, пляшущую на его красавицах.
Но нет. Это скулила рождественская елка, подвывала, как свора собак, и кружилась, кружилась.
Гирлянды давно вылетели из розеток. Воняло обгорелой пластмассой и еловой смолой. Само дерево крутилось, как юла, разбрасывая с измученных веток украшения и подарки с щедростью безумного короля.
Джек оторвал глаза от зрелища и отыскал Джину и Аманду, в ужасе спрятавшихся за софой.
– Убирайтесь отсюда! – закричал он.
Стоило ему открыть рот, как телевизор беззастенчиво встал на одну ножку и начал кружить, как елка, быстро набирая скорость. К пируэтам присоединились часы на каминной полке. Кочерги у огня. Подушки. Украшения. Каждый предмет вплетал собственную ноту в скулящий оркестр, который нарастал, секунда за секундой, до оглушающей громкости. Воздух переполнился запахом горелого дерева – вращающиеся кончики веток начали тлеть, разогревшись от трения. По комнате поплыл дым.
Джина схватила Аманду за руку и потащила к двери, закрывая лицо от дождя еловых иголок, которые метало ускоряющееся дерево.
Начали кружиться люстры.
Книги, сбросившись с полок, отплясывали тарантеллу.
Джек видел мысленным взором врага, носившегося между предметами, как жонглер, который крутит тарелки на палках, пытаясь удержать все сразу. Наверняка это изнурительная работа, подумал он. Демон должен быть близок к истощению. Он не соображает. Перевозбужден. Импульсивен. Уязвим. Вот он, удачный момент – если такой вообще может быть, – чтобы наконец вступить в поединок. Столкнуться с тварью, бросить вызов и поймать ее.
Йеттеринг же, со своей стороны, наслаждался оргией разрушения. Он подкидывал в кучу малу любые подвижные предметы, кружил все и вся.
Он с удовлетворением наблюдал, как дрожат и торопятся прочь дочери; со смехом видел, как вылупил глаза этот болван при виде такого невероятного балета.
Он же наверняка близок к безумию, не иначе?
Красавицы добрались до двери, в их волосах и коже
