Нортон, вернувшись, объяснил, что его светлость с большой компанией, включая весь медицинский персонал, совершает утренний моцион в парке. Гилилов, просматривая книгу, дошел до конца и вдруг увидел стихотворение, естественно, на английском языке, оно завершало книгу. Вчитавшись в английский текст, он понял, что это стихотворение Набокова, переведенное на язык Шекспира и именно о нём. Перевод был новый и просто замечательный. Он венчал выполненную книгу также великолепно, как и ту, что лежала в его столе дома на русском языке и называлась «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса».
Новая книга, как они договорились, носила такое же название. На последней стороне обложки был портрет Гилилова и несколько цитат деятелей культуры, рекомендующих автора на Нобелевскую премию; стоял год издания – 2000; выходные данные, издатели; в книге было первое, но теперь уже откорректированное предисловие, взятое из базового экземпляра; объём новой книги составил 357 страниц. Словом, её делали умные головы! Может быть, такие же умные, как и те, что сотворили «Жертву любви», но именно эта часть гилиловского русского и английского вариантов не вошла в новую книгу; он об этом не жалел, иначе опять бы пришлось касаться кончины Рэтленда и его жены, их таинственных похорон.
Нортон пригласил Гилилова на прогулку в парк и как бы тем самым объявить о снятии «карантина», чего ждал с нетерпением граф. Они присоединились к группе врачей в то время, как его светлость метался от молодых людей, играющих на лужайке в футбол, к медсёстрам с ракетками в руках. У них была своя лужайка. Стоял полный февраль. Гольфстрим творил свои чудеса в этой части земли. Уже везде бурно цвели нарциссы, фиалки, белоснежные подснежники с опущенными головками соцветий скромничали среди буйно выпирающих из земли огромных разноцветных крокусов. «Что же будет здесь в марте, апреле?» – думали гуляющие, хотя дома у них всё это было, но начиналось позднее и в прохладной погоде. В Бельвуаре же светило солнце, дул лёгкий приятный ветерок, всюду щебетали птицы, проснулись первые насекомые, а ещё не отцветшие кусты форзиции атаковали шмели, первые пчёлы; от цветка к цветку порхали оранжево-коричневые и темно-синие, с золотым орнаментом на крыльях, бабочки. При виде всего этого хотелось вечности. Наружу в человеке рвались чувства и силы.
Графу часто попадали пассы, он легко отбивал мяч в сторону ворот, а когда подбегал к девушкам, то там стояли и визг, и смех, потому что его светлость прекрасно играл в бадминтон. Медсёстры наперебой стремились отбить волан в сторону графа. Он улыбался, смеялся, что-то кричал барышням. А его жена в это время не покладая рук трудилась в библиотеке вместе со своей родной тёткой графиней Пембрук. Обе были поэтессы, обе владели несколькими языками, включая древнеарамейский, и обе создавали самый таинственный из всех трудов о Шекспире. Они спешили, им нужен был быстрый доступ к необходимым книгам, вот почему они так долго здесь работали, заняв знаменитую библиотеку,
