так думал, держась за сердце, Гилилов, оно просто рвалось у него из груди от нахлынувших чувств. «Всё должно решиться здесь, решиться окончательно и бесповоротно, ибо спящий человек, которому мы обязаны помочь со здоровьем, на понятном английском или другом языке не может не открыть правду нам, ему не нужно будет мучиться самому и мучить весь мир; всё это я ему объясню», – с этими мыслями он взглянул на Скревена, и тот сделал знак, что можно уходить. Возвращаясь, Илья Михайлович сказал дворецкому, что если его светлости ночью станет плохо и начнут мучить боли, то слуги пусть немедленно обратятся к нему, совершенно не боясь разбудить или потревожить. Всё было договорено. И эти, такие далекие, а теперь уже почти близкие друг другу люди, простившись, разошлись по своим комнатам. К удивлению всех и, в первую очередь, самого дворецкого, его светлость за долгое время своего страшного недуга этой ночью не просыпался. Он открыл глаза в девять часов утра и, еще не совершив утреннего туалета, потребовал к себе на доклад главного управляющего замка Бельвуар.
Необходимый параграф
Гилилов проснулся с мыслями о предстоящем дне. За окном едва-едва начинался рассвет – уже виднелась синяя полоска неба. Всё оно было сумрачно. Прошло около десяти часов, как он со своими людьми прибыл в место назначения. И это время в основном было ночным. Сколько же уже сделано? Многое, очень многое, если учесть естественную усталость от дальней дороги, волнение, связанное с приёмом, обустройством, общим знакомством с замком, его людьми, а в предстоящие часы и с наладкой привезенного оборудования, аппаратуры; знакомством, хоть и молчаливым, с тем, к кому они прибыли. Эти мысли вызвали в памяти Ильи Михайловича минувшие и уже ближайшие события. Он поднялся с постели и едва успел надеть утренний костюм, как в дверь постучали. Вошел Александр Нортон, который осуществлял связь между сотрудниками экспедиции и был в отдельные моменты, уже довольно длительно существующего их социума, чем-то вроде психолога, частично идеолога и аналитика; к тому же он считался высококвалифицированным журналистом, фотографом, специалистом и в других областях. Имел и выполнял определенное задание Гилилова. Его сообщение несколько ошеломило Илью Михайловича. Оказывается, люди поднялись очень рано, успели разместить в отведенных помещениях все технические средства, наладить электрическое освещение всех комнат, коридора, холла. Непосредственно для Гилилова, как сообщил Нортон, было отведено три комнаты: гостиная, спальня, кабинет. О такой роскоши последний и не помышлял, но отказываться не стал, понимая, что ещё многое может случиться впереди. Он осведомился о возможностях замка для других важных житейских дел, без которых не может быть жизни как таковой. Нортон засмеялся своим тихим приятным смехом и мягким голосом пояснил, что этот вопрос в замке решен на высочайшем уровне.
Дворецкий уже провел обещанную экскурсию. Он отвел всех гостей в нижнюю часть замка, где их глазам предстала
