Доровский меня придержал:
– Малышка, – понизил голос, – может, чуть подождёшь и я к тебе?
– Кость, – протянула виновато, – там такая разруха, что я подумываю, а не побыть ли у тебя пока ремонт не завершится, – отшутилась, нарочно умасливая слух Доровского. Ему это польстило. Он обнял меня крепче:
– Ты же помнишь об осторожности?
– Конечно.
– Ты будешь благоразумной? – шепотом в лоб.
– Я сама благоразумность.
***
– Это колымага точно не развалится по дороге? – бросил Костик Тимуру, заглянув в авто через переднее сидение рядом с водительским, куда усадил мня.
– До сюда же доехала, – ровно отозвался Тимур, но реплика Доровского его задела. Хотя, что обижаться? Авто и правда было не ахти. Ладно, не новое, но ведь урчало так громко, словно спортивное, да и в салон пыльный, старенький.
– Малышка, если что, звони, – усмехнулся Костик. – Я вас спасать Рамазана отправлю. – Не знаю, зачем, но заткнула его поцелуем. Так хотелось – нет, не поцелуя, а чтобы, чёрт, просто хотелось, чтобы мальчишка это увидел. Увидел, что у нас с Костиком всё хорошо! Что мы не остыли друг к другу. И вообще, ПУСТЬ УВИДИТ!
Видимо я тоже, ещё та девочка. Я не менее глупая и смешная. Обиженная, расстроенная и донельзя ревнивая! А потом меня чуть не вывернуло от собственного поступка – не любила холодные, слюнявые поцелуи этого мужчины!
– Милая, – хрипло простонал Доровский, – если передумаешь, звони.
– Нет, – упрямо мотнула головой, – помучаю тебя. Того глядишь соскучишься крепче.
– Да я сегодня без того на взводе из-за тебя.
И я сделала ещё один вольный жест, огладила щетинистую щёку:
– Потом отработаю.
– Я запомню, – и он поцеловал. Не знаю, что на него нашло, он вообще не из тех, кто прилюдно проявляет такие нежности, но сейчас словно ощущал, как проигрывал очередную битву за меня и усилил напор.
– Кость, – я разорвала эту жуткую показушность. – Мне пора, – из последних сил выдавливала покладистость и благодушие.
– Да, конечно, – Доровский нехотя хлопнул дверью:
– Позвони, как доедешь, – махнул.
– Конечно! – И я ему.
Это игра! Не более.
Доровский такое воспринимал лишь для поднятия самооценки. На самом деле Костик секс воспринимал как один из пунктов на день. Умыться, позавтракать, минет, работа, вставить – примерно так, с разницей, что позволял время от времени сексу случаться в произвольные часы и с некоторыми более развратными и бесстыдными деталями.
***
Машина сорвалась с жутким рёвом. Никогда ещё молчание меня так не угнетало. Настолько! Оно было давящим, осуждающим и презирающим. Невыносимо тяжело. Даже музыка не играла. Мы ехали в глухой тишине, если не считать рёва машины, разрезающего пустые улицы и объездную дорогу, куда свернул сосед. Ночь. Убийственное спокойствие
