громче, и Тиури нахмурился. – Он попытался запугать непокорную девушку, за что и поплатился.
– И как же? – поинтересовался эхисир, видимо пытаясь понять, что и как именно из всего вышесказанного связано с честью эхисара.
– Он пригрозил отдать ее для развлечения всем мужчинам лагеря, – ответил Орэн, и тут же все кроме Тиури сделали два, а кто мог и три шага от господина Хошета. Последний же был зол, как черт, которому вместо крови младенца подсунули святую воду. В комнате моментально стало холодно и сумрачно…
А эхисир всё веселился:
– Погоди убивать, – положив руку на плечо друга, сказал он. – Давай узнаем кульминацию. Недаром же он ее так самозабвенно "воспитывал"? – светлее не стало. Теплее тоже. Только взгляд Хошета, направленный на меня, немного изменился. И слава богам в лучшую сторону! – Орэн договаривай, а то боюсь, не успеешь…
– Да господин. На подобную угрозу, девушка лишь поинтересовалась, чем же сам господин Огируяцу будет ее употреблять. – Все занавес! Я закрыла глаза, стараясь не рассмеяться. Данная история, рассказанная Орэном, его спокойным и серьезным голосом, к, собственно, спокойствию и серьезности, не располагала никоим образом. Молчание длилось не долго.
– Прости, что? – каким-то невнятным голосом поинтересовался эхисир.
– Господин, помилуйте! – снова очнулся надзиратель.
– Молчать! – нет, крика не было. Эхисар редко кричал, зато говорил так, будто гвозди вбивал в крышку гроба. – Орэн повтори.
– Да, господин. На угрозу работы в виде постельной грелки для всех желающих этого лагеря, девушка тут же любезно озаботилась физическим здоровьем господина надзирателя, – боги, как же витиевато ты говоришь лекарь. Однако судя по грянувшему со всех сторон смеху, дошло до всех. А вот Огируяцу, даже как-то меньше стал – съежился на полу, молчит и даже, кажется, не дышит.
– Ой, не могу! Хина, ну ты как всегда! – эхисир ржал как табун лошадей, аж завидно. – Оги, ты такой болван. Столько раз уже обжигался, а все еще что-то пытаешься сделать, – голова надзирателя оторвалась от пола, и с мольбой в глазах, он уставился на эхисира, Хошет представлял собой странно-страшное зрелище: все еще, будучи не в себе он смеялся, как мальчишка. – Однако, – голова Огируяцу снова встретилась с полом, но на этот раз с характерным звуком удара лбом о твердую поверхность, чем вызвала новую волну веселья. – Ты хватил лишка. Перечислять все не буду – лень. Скажу лишь две причины. Первая – портить товар ПЕРЕД продажей ты не имеешь права, даже если этот самый товар тебя грязью поливает и с ней же смешивает.
– Господин, простите меня! Я не знаю, что на меня нашло! Я… – в который раз завел свою шарманку надзиратель.
– А какая вторая, господин эхисир? – перебил причитания Огируяцу, насмешливый голос Хошета.
– А вторая, – не оборачиваясь, а все так же смотря в глаза надзирателя, спокойно ответил Тагальтек. – Ты выбрал не ту рабыню.
Вся орава обеспеченных и умных,
