господин эхисар, – боги смилуйтесь, пусть он побеситься и отпустит. Ну не хочу я снова выслушивать всякую чушь.
– Я. Сказал. Подними. Голову. – И каждое слово, как удар плетью. Пришлось подчиниться. Раз уж строю из себя рабыню, надо до конца отыгрывать выбранную роль. А он стоял напротив, всего в трех шагах от меня. Такой же, как и всегда – безупречно идеальный. – Я жду ответа.
– Я не понимаю вопроса, – левой почкой чую, влетит мне сейчас.
– Совсем? – я кивнула. – Хорошо, я повторю, – начал Хошет, медленным шагом приближаясь ко мне. Я естественно попятилась назад, все так же смотря на золотую фибулу. – Ты не однократно доводила до истерики, да и продолжаешь это делать, нашего лучшего надзирателя. – Какой красивый клевер! – Все что его останавливает от немедленно расправы над, действительно распоясавшейся, рабыней, так это отсутствие таких полномочий. – А уж как искусно выполнена капля крови, прямо как живая! – Ты симпатична Тиури. Он воспринимает тебя, как милую дикую зверюшку и поэтому прощает все, что не порочит и не обижает его лично. – У солнышка такие красивые филигранные лучики, интересно, а мастер, создавший этот шедевр еще жив? – Но долго такое продолжаться не может. И не будет.
Стена возникла за спиной неожиданно. Я бы предпочла идти пешком до самого Железного моря, нежели стоять тут перед «слегка» злым мужчиной, которому мои выходки уже встали поперек горла.
– Господин эхисар, я больше так не буду, – боги, как же по-детски это звучит!
– Хина, если тебя сегодня не купят, то вечером после отбытия последнего гостя ты получишь сорок плетей, за систематическое нарушение всех правил: писанных и не писанных, – тихо произнес Хошет, нависая надо мной.
– Отлично, – искренне обрадовалась я. – Мой максимум восемь! Так что после двадцатой, ну может двадцать третьей, я отойду к праотцам! Это, конечно не та смерть, о которой я мечтала, но все же… Хотя если подумать…
– Молчи! – перебил меня Хошет и, приподняв мою голову за подборок, заставил посмотреть в глаза. – Тебе так нравится страдать? – Ребята, молчание это золото. – Чем я хуже надзирательской плети?! – Ну, плеть ударит и все, а ты пилишь и пилишь, все никак не успокоишься, видимо понравилось. – Хина, твое упрямство сведет тебя в могилу!
– Я этого уже десять лет жду! – решилась я подать голос. – А костлявая все запаздывает. Делать нечего, сама помогу, потороплю, так сказать.
– Ты не умрешь, пока Я тебе не позволю. Сорок? Семьдесят? Сто двадцать? Ты выживешь даже после двухсотой! – пожалуй впервые за все время нашего "знакомства" он использовал угрозу. И весьма действенную, я вам скажу. Выжить-то выживу, но это телом. Разум, боюсь, даст трещину, испытав такое количество "сказочных" ощущений.
– Тогда у меня не остается другого выхода, кроме как травануться, – стараясь скрыть дрожь в голосе, ответила я.
– Ха! Думаешь, не знаю? – снисходительно посмотрел на меня эхисар. – На вакши не действуют яды. Никакие! У вас там какой-то уж больно ядреный желудочный сок. Так что мимо.
– Согласна, –
