и покупала трехлитровую бутылку «Гымзы» и поражала питерских дам возможностями из трех литров алжирской бурды сварить десять литров великолепного глинтвейна.
Заботы о закуске возлагались, естественно, на принимающую сторону.
В иные, негостевые дни все мы питались в основном рисом и знаменитой питерской корюшкой. Стипендии ужасно не хватало, а от родителей ждать было нечего, кроме их проблем. И конечно, постоянно подрабатывали: разгружали мясные туши, мыли бани, подметали телефонные будки, даже торговали камышом у станций метро.
Но нашим молодым организмам еды всегда не хватало. Поэтому с удовольствием брались за любую работу, где впереди светила еда.
А уж если и выпить да и в постель – это заветная мечта каждого ленинградского студента.
Как оказалось, заведующая детсадом была не замужем и в том возрасте, когда мужчина не то чтобы нужен, а просто необходим.
И, чтобы наверняка, я надел свое зеленое пальто и прицепил к нему орден.
Когда мы привезли мебель на новую квартиру, там нас уже ждала подруга хозяйки, тоже заведующая, но гастрономическим отделом магазина.
Она, как увидела мое детское зеленое пальто, так от жалости и вцепилась в меня мертвой хваткой. Притащила ящик водки и батон вареной колбасы.
Я от счастья, что попал в одно дело с женщиной из гастронома, таскал мебель, как ломовая лошадь, то и дело уговаривая свой желудок, немного потерпеть.
Наконец перетаскав и расставив всю мебель сели за стол.
Разлили водку…
И пошло… И поехало…
И понеслось…
Очнулся я под самое утро на матрасе, который лежал на полу. Под мышкой у меня посапывала гастрономическая подруга хозяйки.
Сама же хозяйка спала на кровати, правда, без матраса, но с моим другом.
Словом, очнулся я и понял, что до кросса осталось не более часа.
В две минуты я покинул эту теплую компанию и помчался на кросс.
На старте быстро надел лыжи, стараясь ни с кем не разговаривать и даже не дышать.
Амбре мое после столь бурной ночи представляло смертельную опасность для трезвых спортсменов.
Со старта я рванул что было сил. Но рванул не для рекорда, а в надежде побыстрее добежать до пивного киоска и побыстрее проглотить кружек пять холодного пенного, животворящего пива.
«Пиво пить – здоровью не вредить. Пивко пенное – для здоровья ценное», – так, повторяя магические рифмы, я пробежал километров пятнадцать.
Но образ пенного и холодного пива постепенно растворился в моей больной голове.
Я стал терять темп, и все чаще и чаще за спиной раздавалось требование:
– Лыжню!
Я не уступал, а прибавлял.
Но проходило какое-то время и сзади опять слышалось настойчивое:
– Лыжню!
Я знал кому принадлежал этот голос. Одному въедливому и настырному парню из параллельной группы.
Наконец,
