я после «дембеля» [9] поехал не домой, а в город-герой Ленинград.
С орденом, полученным за защиту интересов Родины на Синайском полуострове, я легко поступил в Ленинградский юридический университет. Получив приказ о зачислении и место в общежитии, я отбыл наконец-то к себе на родину.
И не то чтобы меня сильно тянуло домой, просто перед тем, как отправиться добровольцем на войну, я отослал свое зеленое пальто маме и теперь решил его забрать с собой на учебу.
Дома все было по-прежнему.
Папа продолжал икать и теперь лежал на месте бабушки.
Но если глаза бабушке я закрыл монетками, то папе рот заткнули детской резиновой клизмой, которая, когда он икал, испускала пукающие звуки.
Старшая сестра, окончательно разочаровавшись в мужчинах, теперь жила с маленькой мохноногой женщиной. Ноги этой женщины напоминали сестре бабушкины рейтузы, которые она очень любила в детстве.
А младшая, не успев выйти из колонии, опять села за грабеж мужчины в пальто с применением все той же папиной бритвы. Ей эту бритву дяди в погонах упорно возвращали после очередной отсидки.
Мама же перестала шить на соседей. И принялась перешивать старые вещи из пунктов приема вторсырья в первоклассный импортный товар.
Мамин «импорт» разлетался молниеносно.
Особенно самопальные джинсы из крашеного брезента.
Благодаря этой маминой инициативе наше семейство стало потихоньку обживаться: появились телевизор, утюг и даже унитаз.
Мое зеленое пальто я нашел у порога.
На нем спал неясной породы кот, с одним глазом и хитрой улыбкой.
Он никак не хотел отдавать мне мою собственность, но, получив пинка, улетел, как птица, в форточку. А еще говорят, будто кошки не летают.
Упаковав зеленое пальто, я поцеловал маму, вечную труженицу, нажал пару раз на клизму, торчащую из папиного рта, с порога помахал сестренке, расчесывавшей волосы на ногах своей подруги, и умчался в город-герой Ленинград.
В университете учиться было интересно.
Экономику нам преподавал ветхий профессор с клюшкой, выходец из какой-то полудикой народности, обитающей в Нерчинске. Туда некогда ссылали «декабристов», а затем большевиков, коммунистов, за коммунистами: оппортунистов, троцкистов, космополитов, диссидентов и немногочисленных пока олигархов.
Профессора этого мы прозвали Шаманом. С детства одна нога у него была короче другой, и поэтому на охоту соплеменники его не брали. Вот он от безделья читал и читал, читал и читал единственную на весь Нерчинск книгу «Капитал» Карла Маркса, забытую кем-то из ссыльных революционеров. А читая, так полюбил, что выучил ее наизусть.
И когда «это чудо» выросло, его как необычный экземпляр привезли из Нерчинска в Ленинград. Здесь ему без диссертации, как представителю малой народности, присвоили звание профессора и направили в наш университет преподавать политэкономию загнивающего капитализма.
В
Дембель – армейский жаргон, т. е. увольнение в запас.
