голову пришло, ответила Настя.
Семен это воспринял как личное оскорбление и толкнул ее так, что она отлетела, ударилась спиной о стенку и вскрикнула от боли. Побледнев от злости, Семен хлопнул дверью и ушел. Настя заплакала, вздрагивая всем телом. А когда успокоилась, вытерла слезы и принялась за работу.
Запарив дерку и покормив свиней, она решила заняться стиркой. Растопила горнушку, нагрела воды и принялась снимать занавески. Шторы замочила в теплой воде, в той же ванне, в которой вечером мылась, а занавески поставила вываривать. Управившись – пошла в огород, который был продолжением двора, и отделялся от него металлической сеткой, натянутой на деревянных столбиках.
Поднимаясь от костра в соседнем огороде и кочуя из стороны в сторону, по земле волнами стелился белый дым. Возле горевшего бурьяна, повернувшись спиной к Насте, стоял дед Андрей, одетый в фуфайку, которая во многих местах была порвана, и изо всех дыр ее торчала грязная вата. На голове у деда была прилеплена смятая ондатровая шапка с завернутыми ушами, а широкие серые застиранные штаны висели так, как будто у него вместо ног были тонкие прутики. С боков костра он подгреб палкой поближе к огню сухой бурьян – пламя вспыхнуло, искры поднялись снопом и рассыпались. Переложив палку в другую руку, освободившуюся старик медленно опустил и как будто замер. Настя хотела поздороваться с ним, но ей показалось, что он о чем-то задумался, и беспокоить его не стала.
Выглядел огород печально, как заброшенное совхозное поле. С левой стороны, где летом росла картошка, между затвердевших комьев земли зеленел пырей. Трава была не такая сочная и ровная, как весной, а высовывалась редкими клочками и загибалась потемневшими кончиками вниз. Кое-где торчала молодая лебеда, заново отрастали колючки и амброзия. На другой половине огорода бурьян стоял по пояс. Настя с Семеном купили этот дом летом – сажать и сеять было уже поздно. Они успели посадить только картошку. Настя окучивала ее, пропалывала, собирала колорадских жуков, а пришло время копать, копать-то и нечего: сколько посадили, столько и собрали – уродилась картошка мелкая, как горох.
Настя побродила по огороду, планируя на следующий год посеять огурцы, посадить помидоры, а в первую очередь – болгарский перец, на продажу. Все, кто занимался им, имели выгоду. «Если хватит сил, – размышляла она, – неплохо бы потыкать и «синенькие». Тетя Шура, мать Настиной подруги Кати, рассказывала, что с ними на базаре «не дают встать». Настя прикидывала, что и где будет лучше разместить. Мимоходом выдернула попавшуюся под руку лебеду, постучала ее корнем о землю и бросила в сторонку. Нагнулась и выдернула другую. Пока есть время, надо хоть чуть-чуть прополоть, решила она, и стала по одному растению выдергивать. Те стебли, что сочнее и толще, выдергивались легче, Настя бралась за их середину одной рукой и справлялась. А тощие и жилистые торчали, словно в бетоне. С ними приходилось возиться: Настя цеплялась за них обеими руками и, напрягаясь, выдёргивала. Некоторые стебли выдернуть все равно не удавалось, тогда она отламывала
