не получалось, я мог вымещать на жене, на близких своё плохое настроение. Но Танюша моя всегда улыбалась. Терпит-терпит, а потом говорит: «Ну ничего, дорогой Пахомушка, я тебя люблю, даже когда ты сердишься». И после этого моё вредное настроение исчезало, а я быстро успокаивался, отрезвлялся и понимал, что выгляжу глупо и даже смешно. Вот так и жили. Я думаю, если бы не моя Татьяна Алексеевна, меня бы уже давно не было на этом свете. Большой души была женщина. Не могу говорить, что я её «любил», потому что люблю по сей день…
Однажды, приближаясь к дому деда Пахома, ребята издалека заметили у подъезда неотложку.
– Что-то с Пахомычем, – с тревогой произнёс Сергей, и они вместе с Верой ускорили шаг.
Как назло, в доме не работал лифт, но ребята даже не заметили, как взлетели на девятый этаж. Дверь в квартиру была открытой. Внутри у порога стояла соседка и утирала слёзы.
– Что случилось? – взволнованно спросил у неё Сергей.
– Пока не знаю. – Она помотала головой. – Врачи у него там, никого не пускают.
Сергей взглянул на часы, было ровно четыре.
– Обещал ведь до ста лет прожить, – вздохнула Вера.
– Раз врачи у него, значит, жив, – криво улыбнулась соседка. – Наверное, сердечко прихватило, у него уже так бывало.
С четырёх до шести новостей не было. Ровно в шесть из спальни деда Пахома вышел врач и виновато объявил:
– Увы, все когда-то уходят.
Домой ребята шли молча. Наконец Сергей сказал:
– А ты знаешь, Вер, не умерли они. Пока мы будем помнить их самих и их подвиги, они останутся рядом с нами. Мы должны сделать всё, чтобы их никогда не забыли – ни мы, ни наши дети, ни наши внуки, ни правнуки.
2015 г.
Солнечный поезд
Сверчок
Искусство есть такая потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего её, – неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете.
Даша на всё лето переехала к бабушке. Дед нарочито хмурился и бурчал:
– Не понимаю я своих внуков. Все они почему-то едут к бабушке. А ко мне, значит, приезжать не хотят?
– Ты чего, дед? – громко рассмеялась Даша. – Хотим, конечно! И к бабушке, и к тебе.
– А почему тогда все говорят «к бабушке в деревню»? – Старик выпятил нижнюю губу. – Меня-то куда дели? Вон, даже в рекламе молока, сметаны всякой всегда бабушек показывают, словно дедушек вовсе не существует. Дискриминация сплошная…
– Это ещё что такое? – удивлённо спросила внучка.
– Ты же в школу уже ходишь, должна знать, – усмехнулся Иван Ефимович.
– Мы пока такое слово не проходили. – Даша замотала головой. – Может, во втором классе начнём. А ты не можешь мне рассказать?
– Что рассказать? – сразу не сообразил дед.
– Ну,
