за столом, покрытом белой «столовской» клеёнкой, прямо посреди большого квадратного коридора и чем-то напоминала сестру Рэтчед, работницу психушки из фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Вообще всё вокруг больше походило на театральные декорации и казалось нереальным.
– Садитесь. Освободите левую руку, чтобы измерить давление, – она на меня даже не посмотрела. – Как вы себя чувствуете?
– Плохо, у меня слабость, мне страшно. У меня месячные. Я сутки летела.
– В следующий раз будешь думать, куда летать. Давление 145 на 90.
– Вам не кажется, что у вас нет права меня осуждать? И это не нормальное для меня давление.
– Жить будешь.
– Вы какие-то звери здесь все.
А ещё в больничных коридорах – эхо. Оно всегда всех дразнит. Тех, кто пришёл рассказать о своих бедах соседям по очереди. Тех, кто ждёт, погрузившись в книгу, и шумно перелистывает страницы. И особенно – тех, кто в ожидании диагноза ходит из угла в угол по кафельным полам. Этот звук у эха получается лучше всего – тук-тук-тук-тук…
Часы ожидания. Конвой, люди в коридорах – все хотели знать, как я сюда попала. Мои надзиратели постоянно переговаривались на литовском. Повели на рентген, но перед этим заставили подписать бумаги. Снова на литовском. Возмутилась, засуетилась:
– Как же так, я ничего не понимаю! Так нельзя! Я не буду ничего подписывать, я не хочу.
– Ты хочешь вернуться домой к родителям целой и невредимой? А увидеть дочь? Или хочешь перед этим посидеть в обезьяннике, и чтобы тебя там немного покалечили? Ты ведь не хочешь, чтобы родные волновались? Тогда просто делай, что мы скажем, и не говори лишнее. Помнишь, как мы договаривались – только «да» или «нет», – вкрадчиво, почти на ухо прошептал Руслан, плотно придвинувшись.
С другой стороны прижался щекастый. Спиной я почувствовала горячее дыхание третьего – огромного Гедимина, приближение которого заставляло меня цепенеть.
«Тук-тук-тук», – отозвалось сердце, как будто грозило выпрыгнуть из груди. Рука дрогнула, выводя на бумагах закорючки. Ненавижу себя. Дура и слабачка. Терпила поганая. Под конвоем повели на рентген. Там снова приказали полностью раздеться.
– У меня кровь.
– Нас этим не напугать. Встаньте прямо, поднимите руки. Раздвиньте ноги. Повернитесь спиной. Дышите. Не дышите. Вдохните. Выдохните. Одевайтесь.
Как же я вас всех ненавижу.
Оксана смотрит. Ловлю взгляд. Отводит глаза. Интересно, что она чувствует? Неправильный вопрос. Правильный другой – она вообще чувствует? Нормальный человек может выбрать такую работу? А что я вообще знаю о нормальности?
– Садись.
– Можно попить? У меня в горле пересохло, я уже несколько часов без воды.
– Нет.
– Можно в туалет?
– Нет.
– Тогда мне придётся сходить под себя. Мне уже
