по поводу ее новых туфель. То есть не из-за туфель самих по себе, а из-за того, что они представляют. Новые туфли, новая работа, новое начало. Надеюсь, что она не найдет там еще и новых друзей, получше.
– Волнуешься? – спрашиваю я, наблюдая за тем, как она прикрывает туфли полупрозрачной бумагой, прежде чем закрыть крышку.
В «Друзьях» она определенно была бы Моникой.
– Еще как! Боюсь, что буду там вроде нового ученика в школе. Причем такого, который никому не нравится.
– Вряд ли найдется кто-то, кому бы ты не понравилась, – тихо хихикаю я.
На лице Элли отражается сомнение.
– Я слишком слабая?
– Не слабая. Определенно не слабая. Просто добрая и забавная. – Я слегка морщу нос. – А иногда немножко начальственная. – Раздвигаю на дюйм большой и указательный пальцы. – Вот на столько.
Она смотрит на меня исподлобья:
– Это лишь потому, что тебе иногда необходим начальник.
– Я рада, что это именно ты.
– Считай, тебе повезло. Это могла оказаться мама, – соглашается Элли, и мы дружно киваем: это чистая правда.
– Тебе придется руководить людьми?
– У меня будет около десяти человек в подчинении.
– Ох, но тогда ты будешь не новым учеником, а новым учителем! – проницательно замечаю я. – Они постараются произвести на тебя впечатление, подсовывая яблоки и всякую ерунду.
– Полагаешь? Если они так сделают, я все принесу сюда и заставлю тебя съесть. Тебе витамины нужнее, чем мне.
– Ты опять держишься как босс.
– Тренируюсь, готовлюсь к понедельнику.
– Ты справишься. – (Мы замолкаем и пьем кофе.) – Пирожное? – предлагаю я.
– Буду, если ты будешь.
Это напоминание о множестве других дней нашей жизни. Катание с горки за домом зимой, когда мы были совсем еще детьми. Мы садились на мамины чайные подносы и говорили друг другу то же самое: «Поеду, если ты поедешь». Став подростками, прокалывали уши в парикмахерской неподалеку от дома: «Я буду, если ты будешь». Еще порция спиртного напоследок, хотя нам обеим уже достаточно: «Я буду, если ты будешь». Дыши, даже если у тебя разрывается сердце: «Я буду, если ты будешь…»
Я беру пирожные и разворачиваю красивую упаковку:
– Договорились.
Пирожные переходят в непредусмотренный кинопир, когда Элли включает телевизор и находит «Грязные танцы». Мы проводим пару весьма приятных часов, наблюдая, как Партик Суэйзи с пылающими глазами извивается в танце с Бэби Хаусман. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз танцевала, но не могу. Как будто моя жизнь раскололась на две части: до аварии и после. Иногда мне трудно припомнить события прежней жизни, и в моей груди вспыхивает панический страх: я боюсь забыть нас или забыть Фредди Хантера. Точно знаю, что всегда буду помнить главное: его лицо, наш первый поцелуй, его предложение. Однако есть ведь и другое: ночной запах его тела, твердая решительность в его глазах,
