меня тут побывал еще кто-то.
В квартире Вельгунова царил ужасающий беспорядок. Складывалось ощущение, что на нее совершила налет банда вандалов: кресла и диваны были вспороты, книги разбросаны по полу, шкафы раскрыты настежь.
– А часы-то не тронули, – проговорила Анита вполголоса. – Не догадались…
Впрочем, если бы и догадались, толку не было бы никакого. Это она заключила уже про себя и потянула Максимова к выходу.
– Нелли, объясни мне, что происходит?
– Ничего сложного, Алекс. Личностью Вельгунова интересуемся не только мы с господином Ранке. Хорошо, что мне пришла в голову мысль зайти сюда раньше.
Мимо промчалась полицейская карета.
– Где Гюнтер? Надо срочно уезжать, пока к нам не привязались полицейские. Сейчас недосуг с ними болтать.
Гюнтер уже ждал своих пассажиров, предусмотрительно отогнав коляску подальше от Аллеи тополей.
– Молодец! – похвалила Анита, хотя он вряд ли ее понял. – Теперь вместе с Алексом вспоминайте дорогу. Навестим вашего знакомого пивовара, у которого в доме есть такой чудный подвал с крысами.
Дорогу Гюнтер помнил хорошо, подсказки не понадобились.
– «Кёнигштрассе», – прочитал Максимов на указателе. – Я помню эту улицу! Мы уже близко.
По обеим сторонам улицы виднелись обломки телег и экипажей – все, что осталось от баррикад, построенных городским людом в дни июньской сумятицы, закончившейся штурмом цейхгауза. Анита выглянула из коляски и разглядела поднимавшийся над крышами столб дыма.
– Что это? Снова восстание?
Навстречу, гудя рожком, летела запряженная парой пегих коней пожарная повозка с бочкой. Она скрылась за поворотом.
– Нам туда же, – произнес Максимов.
Свернули в боковую улочку, и Гюнтер резко натянул поводья. Вся проезжая часть была запружена людьми, среди которых выделялись, поблескивая касками, брандмайоры. Пожарных повозок здесь стояло целых три – их черным туманом заволакивал дым, валивший из окон особняка, который Максимов узнал с первого взгляда.
– Это он! Тот самый дом!
Гюнтер что-то пробормотал себе под нос по-немецки и набожно перекрестился. Из окон особняка вырывалось пламя, оно облизывало стены, поднималось вверх, к кровле, раскачивалось на ветру. Галдели зеваки, храпели лошади, переругивались пожарные.
Максимов хотел выйти из коляски и подойти поближе, но Анита удержала его.
– Сиди! Твои крысы уже сгорели.
Она смотрела на полыхавший огонь, и в груди ее шевелилась, закипала бессильная злость. Опять не повезло, еще одна нить оборвана.
Будучи не в силах сдерживаться, Анита громко – по-русски – выругалась.
Глава третья. Карета с зашторенными окнами
Любезность Ранке. – Вольная религиозная община. – «Ореховое дерево». – Разбитая бутылка дорогого вина. – Переполох на Шарлоттенштрассе. –
