слева от входа в бар, а затем волоку его по лестнице, пропахшей пивом и по́том. Оказавшись наверху, я попадаю в небольшой вестибюль. На косяке над одной из дверей номер – 14R, а на самой двери табличка: «ГАДАНИЯ ОТ СЕРЕНИТИ».
Стены покрыты велюровыми обоями, которые уже начали отклеиваться. Потолок цветет желтыми пятнами. Сильно пахнет освежителем воздуха с каким-то неопределенным пряным ароматом. Под ножку кособокого журнального столика для устойчивости подложен телефонный справочник. На самом столике – китайское фарфоровое блюдо, полное визитных карточек: «СЕРЕНИТИ ДЖОНС, ЯСНОВИДЯЩАЯ».
В маленьком предбаннике места для нас с велосипедом едва хватает. Я толкаю велик, описываю колесами неловкий полукруг, пытаясь прислонить своего железного коня к стене. Из-за двери слышатся приглушенные голоса двух женщин. Что делать? Постучать и дать знать хозяйке, что я пришла? Но зачем? Если она и впрямь ясновидящая, то наверняка уже и сама все поняла.
На всякий случай я кашляю. Громко.
А потом, подпирая бедром раму велосипеда, прикладываю ухо к двери.
– Вас тревожит необходимость принять важное решение.
Громкий вздох и другой голос:
– Откуда вы знаете?
– И вы очень боитесь ошибиться.
Снова второй голос:
– Ох, мне так трудно без Берта.
– Он сейчас здесь. И хочет, чтобы вы поняли: нужно доверять своему сердцу.
Долгая пауза.
– Это совершенно не похоже на Берта.
– Конечно не похоже. Но он ведь не единственный из умерших родственников, кто хочет вступить с вами в контакт. Усопшие постоянно наблюдают за нами, и сейчас появился кто-то еще, кто желает вам добра.
– О, так это, наверное, тетя Луиза?
– Да, точно! Она говорит, что вы всегда были ее любимицей.
Я не могу удержаться и фыркаю, думая про себя: «А ты, Серенити, удачно вывернулась».
Вероятно, мой смешок не остался незамеченным, разговор за дверью смолкает. Я наклоняюсь ближе, чтобы получше слышать, и роняю велосипед. Пытаясь подхватить его, переступаю ногами и путаюсь в размотавшемся шарфе. Велосипед – и я вместе с ним – валится на журнальный столик, блюдо падает на пол и разбивается вдребезги.
Дверь распахивается, я смотрю вверх из кренделя велосипедной рамы, скрючившись под которой впопыхах собираю осколки.
– Что здесь происходит?
Серенити Джонс – женщина высокая; розовато-белые, как сахарная вата, волосы вихрятся у нее на голове, взбитые в высокую копну. Помада тоже светло-розовая, в тон прическе. У меня возникает странное чувство, что я уже где-то видела эту особу.
– Вы Серенити?
– Да. А с кем имею честь?
– Разве вы сами не знаете?
– Я обладаю даром предвидения, а не всеведения. Если бы я все знала, то жила бы на Парк-авеню, а свои сбережения
