человек, который не может вспомнить, что потерял.
Не знаю, почему меня настолько потрясла встреча с этой Дженной Меткалф, что в ней такого особенного. Может, ярко-зеленые глаза, стрельнувшие из-под лохматой рыжей челки, какие-то необыкновенные, приковывающие взгляд. Или обгрызенные заусеницы на пальцах. Или то, как она вся съежилась, словно Алиса из Страны чудес, когда я отказалась помочь ей. Только так можно объяснить, почему я ответила на вопрос, жива ли ее мать.
В тот момент мне так сильно захотелось снова обладать даром ясновидения, что я попробовала применить способ, который не использовала уже много лет, потому как испытываемое разочарование всякий раз вызывало ощущение, что я бьюсь головой о кирпичную стену.
Закрыв глаза, я попыталась восстановить мост между собой и своими духами-проводниками, услышать хоть что-нибудь – шепот, смешок, вздох.
Но меня оглушила тишина.
И тогда я сделала для Дженны Меткалф то, чего поклялась не делать больше никогда: приоткрыла дверь для надежды, прекрасно зная, что девочка тут же вступит в полосу света, который прольется оттуда. Я сказала, что ее мать жива.
Хотя на самом деле не имела об этом ни малейшего представления.
Когда Дженна Меткалф ушла, я приняла снотворное. Вообще-то, я стараюсь лишний раз не прибегать к транквилизаторам, однако сейчас причина самая уважительная: появление девочки, которая не просто заставила меня вспомнить прошлое, но со всего размаху треснула меня им, будто деревянный брус о башку разломила. Так что к трем часам я благополучно отключилась на диване.
Должна признаться, я не видела снов уже много лет. Сновидения ближе всего подводят обычного человека к паранормальному уровню бытия; в этот момент мозг ослабляет защиту, и стены сознания становятся проницаемы для отблесков света иного мира. Вот почему, проснувшись, многие люди рассказывают о встречах с умершими. Правда, со мной, с тех пор как Десмонд и Люсинда покинули меня, ничего подобного не происходило.
Однако сегодня мой сонный разум полнится яркими огнями, причем цветные картинки постоянно меняются, словно в калейдоскопе. Сперва я вижу трепещущий на ветру вымпел, занимающий все поле зрения, но потом понимаю, что это не вымпел, а голубой шарф, обмотанный вокруг шеи женщины, лица которой мне не разглядеть. Она лежит на спине под кленом, неподвижная, затоптанная слоном. Присмотревшись, я решаю, что, может быть, на самом деле слон и не причинил ей вреда; животное осторожно обходит ее стороной, стараясь не наступить, поднимает одну из задних лап и проносит над телом женщины, не касаясь его. Потом протягивает хобот, берется за шарф и тянет; женщина не двигается. Огромный хобот гладит лежащую по щекам, по шее, по лбу, а затем стаскивает с шеи легкую ткань, поднимает вверх и отпускает на волю, чтобы ветер подхватил ее и унес прочь, как распущенные кем-то слухи.
Слон тянется вниз, к какому-то небольшому, обернутому в кожу предмету возле бедра женщины, но я не
