опасаясь, что кто-нибудь войдет, но в то же время понимал, что это может оказаться полезным. Я подвинул стул к стене и качнулся на нем назад, так что стул держался на двух ножках, а мои плечи и затылок оказались прижаты к стене. Потом загородился развернутой газетой и прижал ухо к стене.
Теперь я мог разобрать каждое слово. Сержант рассказывал клерку историю, которая могла стоить ему месячного покаяния, если блюститель морали услышал бы ее, но так как я уже слышал ее во время службы во Дворце, то она меня не шокировала, а беспокоиться о чужой нравственности у меня что-то не было настроения. Я выслушал несколько рутинных докладов по селектору, разговор с каким-то идиотом, который не мог найти мужскую уборную, но ни слова обо мне. От неестественной позы у меня заболела шея.
Напротив было открытое окно, выходившее на ракетодром. В небе появилась небольшая ракета, затормозила носовыми дюзами и красиво зашла на посадку примерно в четверти мили от меня. Пилот выпустил шасси, подогнал ракету к административному зданию и оставил ярдах в двадцати от окна.
Это была курьерская модификация «Ястреба», маршевый прямоточный воздушно-реактивный двигатель и ракетный ускоритель для взлета, самый славный маленький кораблик, какой когда-либо создавала инженерная мысль. Я хорошо его знал: летал на таком же, когда играл за армию в воздушное поло на второй позиции, – в том году мы обыграли и флот, и Принстон.
Пилот вышел из ракеты и скрылся в здании. Если зажигание не заблокировано – Шеол! А что, если заблокировано? – почему бы не попробовать? Окно было открыто, но оно могло быть оборудовано виброударом, и если что, я даже не успею понять, что меня убило. Но я не видел ни проводов, ни спусковых механизмов, а тонкие стенки здания не позволяли упрятать их внутрь. Возможно, здесь была только контактная сигнализация, вряд ли что-то серьезное вроде фотоэлементов.
Пока я размышлял, до меня снова донеслись голоса из соседней комнаты. Я снова прижал ухо к стене и прислушался:
– Какая группа крови?
– Первая, сержант.
– Совпадает?
– Нет, у Ривса третья.
– Ого! Позвони в главную лабораторию. Отвезем его в город на анализ сетчатки.
Я попался – и знал это. Они уже наверняка поняли, что я не Ривс. Как только они сфотографируют рисунок сосудов на сетчатке глаза, они тут же узнают, кто я на самом деле. Все, что им нужно, – это передать снимок в бюро морали и расследований, а возможно, все выяснится прямо на месте, если копии снимков были разосланы в Денвер и другие места вместе с ориентировкой на меня.
И я выпрыгнул в окно.
Приземлившись, я перекатился через голову и, как пружина, вскочил на ноги. Я не стал прислушиваться, включилась ли где-то сигнализация, у меня не было на это времени. Дверь в ракету была раскрыта, а зажигание не отключено – дуракам везет!
Я не стал выруливать на полосу, а стартовал с места, не заботясь о том, что факел сожжет кого-то из моих
