все комнаты моего разума.
Хорошо, сказал я себе, если я встречу одного из этих пар… нет, одного из этих товарищей, я обменяюсь с ним знаками и буду с ним вежлив до тех пор, пока он сам будет вежлив со мной!
И в тот момент я не чувствовал ханжества в таком мысленном условии.
Зеб лежал на койке и курил, предоставив мне возможность все обдумать. Я знал и раньше, что он курит, и он знал, что я не одобряю этой греховной привычки. Но это был незначительный грех, и мне даже в голову не приходило донести на Зеба, когда мы жили с ним в казармах Дворца. Я даже знал, что его обеспечивал контрабандными сигаретами один из сержантов.
– А кто тебе здесь достает сигареты? – спросил я, желая сменить тему.
– Зачем просить других, когда можно купить их в лавке?
Он покрутил в пальцах эту отвратительную штуку, осмотрел ее и сказал:
– Эти мексиканские сигареты крепче тех, к которым я привык. Я подозреваю, что в них кладут настоящий табак вместо мусора, к которому я привык. Хочешь закурить?
– Что? Нет уж, спасибо!
Он криво усмехнулся:
– Давай прочти мне обычную лекцию. Тебе самому станет легче.
– Послушай, Зеб, я тебя не критикую. Может быть, я и здесь заблуждался.
– Ну уж нет. Это гадкая, грязная привычка, которая разрушает мне зубы, портит дыхание и в конце концов доконает меня раком легких. – Он глубоко затянулся, выпустил клуб дыма и был, по-видимому, очень доволен жизнью. – Но так уж вышло, что мне нравятся гадкие грязные привычки. – Он снова затянулся. – Но это не грех, и мое наказание за него приходит здесь и сейчас: мерзкое ощущение во рту каждое утро… И Великий Архитектор не отправит меня за это в Шеол. Усек, старина? Он даже не смотрит на нас.
– Не богохульствуй.
– А я и не богохульствую.
– Да? Ты нападаешь на одно из самых фундаментальных – возможно, единственное фундаментальное положение религии: Господь всегда следит за нами!
– Кто тебе сказал?
На секунду я лишился дара речи.
– Это же не требует… это аксиома. Это…
– Я повторяю вопрос: кто тебе сказал об этом? Допустим, я заберу назад все, что сказал. Всемогущий видит, что я курю. Допустим, это смертный грех, и я буду гореть за него вечно. Возможно. Но кто это тебе сказал? Джонни, ты уже пришел к тому, что Пророка стоит свергнуть и повесить на высоком-высоком дереве. Но ты все еще готов отстаивать свои религиозные убеждения и опираешься на них, чтобы оценивать мое поведение. Поэтому я еще раз спрашиваю: кто тебе сказал? На каком холме ты стоял, когда молния сошла с небес и просветила тебя? Какой архангел принес тебе эту весть?
Я не нашелся что ответить. Я не мог сразу. Когда слова пришли, я проговорил их, чувствуя холод и пустоту внутри себя:
– Зеб… Я, кажется, наконец-то понял тебя. Ты – атеист. Верно?
Зеб
