вокзале было шумно и суетно, повсюду сновали толпы – люди с вещами и без, носильщики с лязгающими металлическими тележками, милиционеры со свистками, толпа золотозубых, орущих цыганок в пышных разноцветных юбках, пьяные с фингалами и отекшими лицами – не только мужчины, но и женщины.
В здании вокзала пахло кофе и выпечкой, Аля сглотнула слюну и посмотрела на бабушку.
– Что ты! – брезгливо сморщилась Софья. – Есть на вокзале? Чтобы потом загреметь в больницу? Нет уж, потерпи. Приедем домой, бросим вещи и пойдем в нормальное место. Туда, где проверено.
Про «нормальное место» Аля не поняла. Но переспрашивать не стала.
Очень хотелось в метро. Удивилась, когда Софья Павловна решительно направилась на стоянку такси. Разочарованная, она шла сзади.
– В метро? – нахмурилась Софья Павловна, услышав ее робкий вопрос. – С вещами в метро? Нет, дорогая. Годы у меня не те. А метро, Аля, поверь, тебе еще надоест. – И она, хитро подмигнув, добавила: – Ты же теперь москвичка.
Аля оглядывалась по сторонам и удивлялась. Всему удивлялась: и бесконечному, непрекращающемуся, как полноводная река, потоку спешащего, бегущего народа, и высоченным зданиям, и широким улицам, и резким сигналам машин, и свисткам милиционеров. Нет, ей не нравится эта Москва.
«Как все громко, – подумала она. – И как ко всему этому можно привыкнуть?» Вспомнился родной городок, тихая Лесная улочка, палисадник у дома, бабы-Липины астры. В глазах закипели слезы. Все чужое. И город чужой, и звуки. И запахи. И эта красивая старуха в широкой каракулевой шубе и в кольцах – тоже чужая. И никогда Аля ее не полюбит. Никогда.
Такси остановилось в узком переулке, у красивого шестиэтажного дома с выпуклыми полукруглыми окнами.
Софья Павловна рассчиталась с водителем, и, почтительно поклонившись, он донес чемодан до дверей подъезда.
– До лифта, голубчик! – Софья Павловна вскинула голову.
И тот, как ни странно, мелко и радостно закивал.
«Какие все вежливые, – подумала Аля. – Даже шоферы такси».
Подъезд с мраморными, слегка щербатыми ступеньками и высоченным сводом и лепниной на потолке Алю потряс. Чугунные витые перила с гладкими, отполированными, блестящими деревяшками, высоченные, метра в три, темные квадратные двери квартир, солидные, с латунными кнопками звонков и такими же ручками. И лифт – уютная коробочка с потрескавшимся зеркалом и затертым донельзя красным ковриком.
Шофер почтительно поставил чемодан в лифт, чуть поклонился бабушке и, как военные, смешно отдал честь.
– Нажимай третий, – скомандовала Софья Павловна, и Аля осторожно нажала на кнопку.
Лифт ехал медленно, чуть постанывая и покрякивая, как древний старик. Впрочем, и был он возраста очень почтенного.
Софья Павловна достала связку ключей, провернула один, потом другой. С усилием толкнула тяжелую дверь.
– Ну, Аля, заходи. Мы дома.
Аля осторожно зашла вслед за хозяйкой.
