Только крайне осторожно – внутри горячее масло! Тихонько режь, плавно и нежно. Давай, не робей! Но осторожно, – повторила она.
Осторожно не получилось, горячее масло брызнуло на платье. Аля расстроилась до слез.
– Не ты одна, – улыбнулась Софья Павловна. – Лиха беда начало. А платье твое все равно на помойку! Ешь и не обращай внимания.
Аля осторожно попробовала. Ах какой нежный вкус!
Котлету съела до последней капельки, запивая клюквенным морсом.
Софья Павловна управилась с мясом, допила остатки коньяка и, откинувшись на спинку стула, блаженно закурила.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Вот теперь хорошо. Понравилось? Вкусно?
Аля выставила большой палец.
– Еще как! Ну и вообще, – она оглянулась и кивнула на певицу, – здорово!
Певица Лиля продолжала петь. Все песни были на иностранных языках, и все печальные, даже немного тоскливые.
– Вы понимаете, о чем она поет? – спросила Аля.
– Кое-что. По-французски почти все, по-английски частично. А вот итальянского я не знаю, увы. И, Аля! – Софья нахмурилась. – Хватит мне выкать!
Ничего себе! По-французски все, по-английски частично.
Аля с восторгом и уважением посмотрела на Софью Павловну.
После очередной песни и объявленного перерыва певица Лиля подошла к их столику. Бабушка предложила ей присесть.
Аля жадно разглядывала певицу. Вблизи она оказалась не такой молодой, как на сцене. Морщинки под глазами, грустная складка у губ. Усталые и грустные глаза.
Лиля выпила рюмку и закурила.
– Ну как ты? – спросила бабушка. – Впрочем, и так вижу.
– Все так же, тетя Соня. Все так же. И ничего, ни-че-го не изменится!
Софья Павловна строго на нее посмотрела:
– Все зависит только от тебя, девочка. И ты это знаешь.
Лиля ничего не ответила, загасила сигарету, усмехнулась, встала, одернула узкое платье.
– Ладно, тетя Соня. И вы, и я все понимаем.
И, чуть покачивая бедрами, направилась к сцене.
Аля сидела как завороженная. Ничего себе, а? Ее родная бабушка знакома с известной певицей, и эта певица называет ее тетя Соня. И бабушка знает про нее что-то такое… Ах как все интересно и как хочется об этом спросить! Но неловко, Софья Павловна подумает, что Аля слишком любопытная.
Вышли на улицу. Под фонарями плясал мелкий снежок. Было тепло, и Аля стянула шапку.
Бабушка глянула коротко.
– Зря. Простудишься. Чай не лето. Лучше надень. Давай пройдемся, а? Такой чудный вечер!
«Да с радостью!» – хотела выкрикнуть Аля. Пройтись по Москве! По вечерней Москве, по самому центру! Под светом фонарей и реклам, под звуки проезжающих машин. По Москве! Неужели это все происходит с ней, с Алей Добрыниной, простой провинциальной девчонкой, сиротой, которая чуть не попала в детдом?
