от врача о болезни. За это он был самым любимым учителем на потоке. Но когда наступала пора сдавать сессию, он становился жёстким и требовательным. Спрашивал работы с учащихся и досконально изучал их. С каждым студентом беседовал не меньше получаса о том, что вдохновило его на написание этой картины и что она несёт миру, что этим произведением хотел сказать художник.
Кристина прошлась вокруг мольбертов, подошла к столу, заваленному картинами и чистыми холстами. Взяла чистый холст, масляные краски и села за ближайший мольберт у окна. Окна в этой аудитории были во всю стену. Дневной свет полностью освещал помещение. Кристина установила холст на мольберт. Закрыла глаза и несколько минут сидела без движения, обдумывая, что же она хочет написать. Затем открыла глаза и начала смешивать краски.
Немного красной краски, немного синей. Может быть, нарисовать лёгкий цветочный этюд, например, первые цветки или ростки, пробивающиеся из-под земли? Тогда нужно смешать коричневый цвет, размышляла Кристина, выдавливая небольшие капли красок и смешивая их на палитре. Её взгляд был прикован к пустому холсту, за смешиванием красок она следила краем глаза. Своим внутренним взором она уже видела, чем заполнить эту пустоту, прорисовывала тонкие изгибы пробивающегося из-под земли ростка, тонкого и хрупкого, но полного жизни и стремящегося ввысь.
Через несколько минут подбора цветов, Кристина уже была готова начать писать картину. Она взяла немного краски на кисточку и занесла её над холстом, чтобы сделать первый штрих, но вдруг внезапно остановилась. Ярко-васильковый цвет! Кристина только сейчас поняла, что у неё получился цвет точно такой же, как необыкновенный цвет глаз у маленькой девочки, которая снилась ей сегодня. Поняв это, Кристина от испуга выронила кисточку.
– Ага, попалась! Кто тут у нас? – раздался позади Кристины весёлый возглас.
От неожиданности Кристина вздрогнула. Это преподаватель Белов вошёл в аудиторию. Иннокентий Иванович был в бодром и весёлом расположении духа, впрочем, как всегда. Выглядел профессор весьма экстравагантно: небольшая бородка и усы как у мушкетёра, каштановые волосы с сединой доходили почти до самых плеч, а на темечке уже виднелась довольно приличная залысина, которую с каждым годом становилось всё труднее скрывать за ещё оставшимися прядями волос. Одет он был в тёмно-коричневые брюки, пиджак горчичного цвета с коричневыми вставками, имитирующими заплатками на локтях. Под пиджаком был одет жилет тёмно-зеленого цвета в синюю полоску и белая рубашка. Довершал образ благородного джентльмена (или «последнего мушкетёра», как его прозвали студенты) шейный платок сине-зелёных оттенков, который он носил вместо галстука.
– Мадмуазель Миронова! Как я рад видеть вас в своей обители, – весело заговорил Иннокентий Иванович. Надо сказать, что его манера речи была такая же затейливая и неординарная, как его внешность.
– Особенно
