и дискотек. Но жители слабо реагировали на тусклые плакаты, призывающие их оторвать задницу от дивана и отметиться за границей своих жилищ. Они давным-давно разучились куда-либо выходить вечером и не обращали внимания на глупые самодеятельные попытки выманить их из дома.
Газеты были такие же скучные, как и сама жизнь. Если в городе ничего не происходит, откуда же взяться интересным статьям? Поэтому хит-парад читаемости всегда и с огромным отрывом возглавляла «Программа телевидения».
Это не устраивало Диму Стукова. Он всегда жаждал признания, славы, нашумевших репортажей. Когда старикашка из свердловского универа сказал ему: «Вы, молодой человек, не отчаивайтесь. Попробуйте поступить на следующий год», – он не отчаялся, он просто вскипел от злости. Его не приняли на единственный на Урале факультет журналистики – и теперь говорили: «Не отчаивайся. Попробуй на следующий год». Где? В армии? Выпускать стенгазету «Листок молодого бойца»? Чтобы не забриваться под ноль, Стуков перевел документы в Пермский университет на филологический. Если уж маяться дерьмом, то хоть поближе к дому.
Но, как оказалось, в Березниках можно работать в газете и с образованием филолога. Он устроился в новую газету «Березники вечерние», которая пыталась составить конкуренцию старожилу местной журналистики – «Березниковскому рабочему». И Дима с упорством взялся за дело, стараясь найти то, что могло бы заинтересовать инертных земляков. Он, конечно, пекся не об их интересах. Вырваться из этой тоски, работать в нормальной газете, заниматься настоящей журналистикой – вот о чем он мечтал. Дима думал, что, если станет звездой здесь, пермские и екатеринбургские газеты вполне могут захотеть увидеть его в штате своих сотрудников. Вот тогда он сможет доказать старичку, указавшему на дверь, как тот глубоко ошибся, когда закрыл ему простой путь к мечте и заставил добираться окольным.
На взгляд Стукова, единственное, что хоть чуть-чуть будоражило жителей спальных районов, кроме времени начала очередного сериала, был криминал. Обыватели любят читать о том, кого и как убили или ограбили, и думать: «Ну, слава богу, не меня». И он так рвался в отдел уголовной хроники, что главный редактор не устоял, а Дима самодовольно подумал, что у него все-таки есть основные журналистские черты: настырность и пробиваемость.
Стуков первый заподозрил что-то неладное. У милиции всегда были свои штучки-дрючки. То они скрывают информацию, то предоставляют полнейшую чушь. Пресса для них только орудие добиваться своего. И Дима не возражал против этого. В конечном счете милиция для него тоже орудие, способное зашвырнуть его на орбиту журналистских звезд.
Обычно если менты вели игру, то это было ясно как божий день. Они, как малые дети, пытались скрыть то, что было известно всем, и даже не замечали этого. Но про всех Дима, конечно, загнул. Он имел в виду всех заинтересованных лиц. Если ему за пару лет удалось обзавестись каналами, поднимающими практически любые шторы, то почему бы этого не сделать всем тем, у кого была необходимость?
Так
