руками и пособи за тревогу верного и услужливого сердца».
Свою любовную пылкость, подобно сестре Анне, Виллим совмещал с еще более пылкой любовью к деньгам. Вместе с Матреной Ивановной Балк они поставили взяточничество на конвейер и брали за протекцию со всех, кто обращался к ним.
«Брала я взятки с служителей Грузинцевых, с купецкого человека Красносельцева, с купчины Юринского, с купца Меера, с капитана Альбрехта, с сына „игуменьи“ князя Василия Ржевского, с посла в Китае Льва Измайлова, с Петра Салтыкова, с астраханского губернатора Вольшского, с великого канцлера графа Головкина, с князя Юрия Гагарина, с князя Федора Долгорукова, с князя Алексея Долгорукова»…
Два дня диктовала Матрена Ивановна Балк на допросе имена своих дачников[29]…
В тот день, когда Петру I стало известно об измене супруги с Монсом, он провел вечер в Зимнем дворце с Екатериной. Был здесь и Моне. Он был в ударе, много шутил.
– Посмотри на часы! – приказал государь.
– Десятый! – сказал камергер.
– Ну, время разойтись! – сказал Петр I и отправился в свои апартаменты.
Моне, вернувшись домой, закурил трубку и тут к нему вошел страшный посланец царя, начальник Тайной канцелярии Андрей Иванович Ушаков. Он отвез Монса к себе на квартиру, где его уже ждал император.
Впрочем, как говорит М.И. Семевский, на все остальные вины Виллима Монса Петр I «взглянул как-то слегка!» и приказал обезглавить брата своей первой любовницы, а потом утешался тем, что возил Екатеринушку смотреть на отрубленную голову любовника.
Мы рассказываем об этой истории не только ради того, чтобы прибавить пикантности повествованию. Кружение Монсов вокруг русского престола – вначале в образе Анхен, а потом Виллима – неотторжимо от того недоброго шутовства, до которого Петр I был таким охотником, оно совершенно в духе его кровавых игрищ и «маскерадов».
В этом же духе и спасение Виллимом Монсом из долговой тюрьмы Бирона.
Такое ощущение, что Петр I ненавидел Россию и хотел отдать ее на растерзание Монсам.
Но оказалось, что и Монсы не так страшны в выстроенной им империи. Следом за ними позлее явились собаки.
Бироны пришли на Русь…
Возведение святого благоверного князя Александра Невского в ранг небесного патрона новой русской столицы Петр задумывал как акцию более политическую, нежели церковную. Необходима она была как аргумент в борьбе с противниками новшеств, с приверженцами старины…
Но воля Петра I – это воля Петра I, а воля Божия – воля Божия. И ничего не совершается в мире вопреки Божией воле.
Еще за пять столетий до основания Петром своей новой столицы этот город уже был обозначен на карте духовной истории нашей страны. И вот теперь, посрамив – ну, в самом деле, в срок привезли в Петербург тяжелый бот, а сравнительно небольшую раку с мощами привезти не сумели! – своеволие Петра
Дачниками при Петре I звали тех, кто давал взятки.
