Неизвестно когда и какая цивилизация возвела довольно мрачное монументальное строение.
Оно было одновременно и памятником и вместилищем. Оно было очень тяжёлым, от него буквально веяло этой тысячелетней тяжестью. Оно было грозным, потусторонним, чужеродным, слишком тяжёлым для проминавшейся под ним, выложенной брусчаткой земли, словно заправленной под тяжесть молчаливого здания. Вокруг на сотню метров не подошло ни здание, ни человек. Люди избегали появляться рядом с Советом. В нём было этажей пять, считая купол архива. Давно выросший и ощетинившийся двадцатиэтажками город должен был подавить его, нависнуть над его дряхлой тяжестью, вмять глубже в мягкую землю, втоптать в неё, замести культурным слоем…
Совету было категорически плевать на жизнь вокруг. Рядом с ним жизни не было. Птицы не залетали на пушечный выстрел, не заходили собаки и кошки, не рисковали даже крысы, не вторгались назойливые неуправляемые мухи. Совет проминал землю, не втираясь в неё и не поддаваясь наносному культурному слою, презрительно сверху вниз смотрел на задние стены ближайших потрёпанных временем и дождями зданий: там были кинотеатр, библиотека и глухой угол запущенного сквера. Здания по другую сторону сферы когда-то были жилыми, когда-то там было рабочее общежитие, но жить там было тягостно. Ни одно здание вблизи Совета не сохраняло свежести и десяти лет. Дожди, снег и ветра по какой-то причине вредили им больше, чем всему остальному.
В зоне отчуждения Совета редко бродили запахи и звуки. Стоило подъехать машине, казалось, её вмиг услышали охранники на всех двенадцати дверях, но через метров пять от края брусчатки, пространство всасывало звук, глотало его и становилось тихо. Игорь проезжал расстояние до тяжёлых стен медленно, вдыхая безвкусный воздух полными лёгкими.
Пожалуй, здание не производило бы такого давящего впечатления, если бы в нём были окна.
Стена на его грани выгнулась, исказив пространство. Игорь различил более тёмную ровную черту и уверенно повернул руль. Машина въехала в здание, поверхность под колёсами стала совершенно ровной. Бессмертный поставил машину так, чтобы можно было сразу выезжать. В тридцати метрах справа в необъятных внутренних просторах здания, Неман из рода Мировульфа, начавший слегка седеть наследник, насвистывая шагал в противоположную сторону, позвякивая ключами. Пространство разжёвывало звуки, до Игоря доносились лишь мягкие отголоски. Задорный свист Немана на таком расстоянии больше походил на мелодичный птичий.
Игорь незаметно потянулся и пошёл наружу, вдыхая полной грудью. Охрана бдительно скучала на посту. В одинаковых чёрных костюмах и тёмных очках они все выглядели одинаково. Перед бессмертным услужливо открыли кованную дверь, перед глазами из всего затейливого узора только мелькнула поднятая в вое волчья пасть.
На чёрной лестнице было пусто и ещё тише, чем на улице. Игорь поднялся на три длинных пролёта и на секунду остановился перед первой попавшейся на пути дверью. Проход был открытым, в нём никогда не было заслонки или чего-то в этом роде, просто арка. Игорь постоял, привыкая к начавшим долетать изнутри звукам. Многоголосье. На границе не разобрать ни единого слова, Стол смешивает
