на другой бок. Своей идиотской выходкой деревенщина отбил у него желание общаться.
– Нет, нет! Не потом, сейчас! Уже завтра…
– Ты бредишь. Нам еще рано.
– Не брежу! Я слышал этими ушами, не должен был, а слышал, – Ханс заметался по узкому проходу между койками, его бормотание все больше напоминало скулеж.
Что-то в словах недоумка насторожило Густава, хотя в другой раз он бы просто посмеялся. Их, новобранцев, должны были обучать еще полтора месяца, а после распределить по батальонам и выдать назначение в разные части. Но вдруг планы изменились? Густав снова встал. В вещевом мешке под кроватью хранились картонные коробки с папиросами. Он достал пару, одну сунул себе в зубы, другую в руки Хансу. Тот мигом заткнулся.
Дымить в казарме запрещалось, но окна были распахнуты, а вокруг ни души. Докурив папиросу до половины, Густав выщелкнул ее на улицу.
– Рассказывай.
Ханс ссутулился на краешке опрятно заправленной койки. Одной рукой он методично подносил окурок к губам, а второй пытался сковырнуть приставшую к сапогам вареную морковь.
– После смотра меня перехватил интендант. Велел помочь поварам. Он принимал генерала Богельмана и майора Спегельрафа у себя, и надо было принести еду в его кабинет. Ну, я и пошел. А там услышал. Они говорили, в феодах олонцы взяли крепость Валликрав, наши пытались ее отбить, отбросить их назад, и не смогли. Герр Богельман идет на помощь, но ему не хватает людей. Интендант даже крикнул, что мы не годимся еще, а Богель как хватит по столу кулаком! Сразу видно, большой человек, начальство! Он сказал: «В расход пойдут, если надо». Мы отбываем завтра, дело решенное. Как услышал все это, то вот – расплескал, – Ханс провел ладонью по изгвазданной форме. – Интендант меня обругал, дескать, свинья косорукая, и отослал прочь. Я почти ничего и не понял, но мне… так страшно стало.
Что-то не складывалось в рассказе Хайнца. Крепость Валликрав находилась в сердце феодов и не имела связей с Кантабрией, кроме торговых. Валликравцы могли бросить клич о помощи могущественному соседу, которого и так вскоре должны были втянуть в военные действия. Но к чему генералам было швырять в это горнило совсем еще зеленых новичков, которым бы еще упражняться и упражняться? Бессмыслица.
– Что еще они говорили? Слова, фразы – что угодно. Повтори! – потребовал Юнсон.
Ханс долго молчал. Густав почти слышал, как проворачиваются шестеренки в его мозгу. Ему хотелось огреть Ханса по голове, спихнуть с койки, на которой он сидел, едва касаясь тощим задом, отвесить пинка. Но он ждал.
– Вспомнил, – сын мельника удивленно расширил глаза. Он и сам не ожидал, что память выдаст ему недостающий фрагмент. – Не Богель говорил, а майор Спегельраф. До того, как генерал стал по столу стучать, он тихо так начал объяснять интенданту, что страна не может себе позволить долгую кеп… кумп… кумпанию. Во! Потому как кризис продовольствия и что-то там еще. И что надо отбросить олонцев как можно раньше, до осени. А потом уж Богель прервал его
