их убрать?
Та самая тяжелая брошь, на которой он настаивал, когда делал заказ.
– Конечно, – сказал Фердинанд, – да они и мешают. Портрет только выиграет, если они исчезнут.
– Вот и мне кажется. – Он помялся. – А во что это обойдется?
Мы с Фердинандом обменялись взглядами.
– Это ничего не будет стоить, – великодушно произнес Фердинанд. – Напротив, кое-что причитается вам назад. Ведь работы становится меньше.
Булочник встрепенулся. На миг показалось, что он согласится с этим. Но потом он решительно заявил:
– Нет, нет, оставьте, ведь вам пришлось это все рисовать…
– И это правда…
Мы ушли. На лестнице, глядя на сгорбленную спину булочника, я растроганно думал, что в этой истории с брошью в нем заговорила совесть. И было как-то не по себе от мысли, что я нагреваю себе руки на «кадиллаке». Но потом я подумал о том, что частью своей искренней скорби по усопшей жене он обязан только тому, что эта чернявенькая, что ждала его дома, оказалась такой стервой, и снова приободрился.
– Мы могли бы потолковать о деле у меня дома, – сказал булочник, когда мы вышли на улицу.
Я кивнул. Меня это вполне устраивало. Булочник хоть и полагал, что в своих четырех стенах он будет сильнее, но я-то рассчитывал на поддержку брюнетки.
Она уже поджидала нас в дверях.
– Приношу вам свои самые сердечные поздравления, – сказал я, не давая булочнику раскрыть рот.
– С чем же? – быстро спросила она, метнув на меня юркий взгляд.
– С вашим «кадиллаком», – ответил я как можно непринужденнее.
– Киса! – бросилась она на шею булочнику.
– Но это все еще вовсе не… – пытался он выпутаться из ее объятий и объясниться. Но она не отпускала его, а, пританцовывая, крутилась с ним по комнате, не давая ему говорить. Передо мной попеременно возникала то ее хитрая, подмигивающая мордочка, то его постная и укоризненная, тщетно протестующая головка мучного червя.
Наконец ему удалось высвободиться.
– Да мы вовсе еще ничего не решили, – выдохнул он.
– Решили! – сказал я со всей сердечностью. – Положитесь на меня – выторгую я у него эти последние пятьсот марок. Вы заплатите за «кадиллак» всего семь тысяч – и ни пфеннига больше! Согласны?
– Конечно! – поспешно воскликнула чернявенькая. – Ведь это и впрямь недорого, киса…
– Да постой ты! – Булочник протестующе поднял руку.
– Ну что с тобой опять! – напустилась она на него. – То говорил, что берешь машину, то опять вдруг не хочешь!
– Да хочет он, – вставил я, – мы уже обо всем договорились.
– Ну вот, киса, к чему ж ты тогда… – Она опять прильнула к нему своей обширной грудью, а он опять забарахтался, пытаясь освободиться. Лицо он сделал сердитое, однако сопротивление его заметно слабело.
– «Форд»… –
