оказалась тетка Линнет, леди Этеридж, известная своим близким как Зенобия. Это имя она выбрала себе сама, решив в юности, что Гортензия не соответствует ее личности.
– Я знала, что это добром не кончится, – заявила она, едва переступив порог гостиной, и уронила свои перчатки на пол, вместо того чтобы вручить их лакею, стоявшему рядом.
Зенобия обожала драмы и, выпив лишнего, имела склонность рассказывать за обеденным столом, что она сыграла бы леди Макбет лучше, чем Сара Сиддонс[2].
– Я тысячу раз говорила тебе, Корнелиус, что эта девушка слишком хороша для ее собственного блага. И была права. Вот она в интересном положении, и весь Лондон, кроме меня, в курсе событий.
– Я не… – начала Линнет.
Но ее слабый протест заглушил голос отца, который предпочел уйти от ответа, перейдя в наступление:
– Моя дочь не виновата в том, что пошла в свою мать.
– Моя сестра была чиста, как свежевыпавший снег! – парировала Зенобия.
Схватка набирала силу, и прекратить ее не представлялось возможным.
– Может, моя жена и была холодной, как снег, – видит Бог, я знаю, о чем говорю, – но она становилась достаточно пылкой, когда хотела. Все мы знаем, как быстро Ледяная Дева могла разогреться, особенно в окружении королевских особ, если уж на то пошло.
– Розалин заслуживала короля! – выкрикнула Зенобия, проследовав внутрь и остановившись посередине комнаты с таким видом, будто собиралась выпустить стрелу из лука. Линнет узнала эту позу: то же самое проделала неделю назад миссис Сиддонс на сцене «Ковент-Гардена», когда Дездемона отрицала жестокие обвинения Отелло в неверности.
Впрочем, ее бедному отцу было далеко до грозного Отелло. Ее дорогая матушка постоянно изменяла ему, и он знал об этом. Как и тетя Зенобия, хотя та предпочитала изображать неведение.
– Право, не вижу смысла спорить на эту тему, – попробовала вмешаться Линнет. – Мама уже несколько лет как умерла, и ее слабость к королевским особам не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу.
Зенобия бросила на нее укоряющий взгляд.
– Я всегда буду защищать твою мать, хотя она уже в могиле.
Линнет уныло сгорбилась в своем углу. Что верно, то верно, ее матери уже нет в живых. И, честно говоря, она больше тоскует по ней, чем Зенобия, учитывая, что сестры ссорились при каждой встрече. В основном, признаться, из-за мужчин. Хотя, к чести ее тетки, Зенобия не была такой вертихвосткой, как ее покойная мать.
– Вся беда в красоте, – посетовал ее отец. – Она ударила Линнет в голову точно так же, как это было с Розалин.
Моя жена считала, что красота дает ей право на все, чего бы она ни пожелала…
– Розалин никогда не совершала ничего неподобающего! – перебила его Зенобия.
– Она постоянно искушала судьбу, рискуя своим добрым именем, – продолжил отец, повысив
Известная английская актриса (1755–1831).
