облизать и при этом не моргнет глазом. Ну, за исключением Шеридана, который совсем недавно стал герцогом и еще не освоил все правила, которые должна соблюдать титулованная особа.
Она сомневалась, что Торнсток стал носить бы вкусняшки для собак в кармане пальто. И он также не стал бы тратить время на «последний проект» своей матери, даже если бы хотел помочь в этом деле, а он не хотел. Торнсток вчера вечером это четко показал.
Заинтересованность Грея в ней как «проекте», казалось, не имела смысла, хотя Беатрис наконец начала понимать, почему о Грее ходит столько сплетен, почему люди в Лондоне о нем судачат. Одни его похотливые взгляды могли служить темой для слухов. Заметит кто-то, как этот обольститель взглянул на женщину, – и все, пошли разговоры.
Внезапно Беатрис поняла, что у нее тихо за спиной. Она повернулась и увидела, что герцог отстал, стоит и терпеливо ждет, пока Герой делает свои дела на листья.
А если говорить об обольщении женщин… Ей очень понравилась предложенная Грейкуртом сделка! Сама мысль о том, что всегда можно говорить то, что она думает, и не извиняться, бодрила и воодушевляла. Никаких правил, пока она рядом с ним. Никаких упреков, укоризненных взглядов. Беатрис почувствовала, как по спине у нее пробежало приятное возбуждение от… просто от того, что она может быть самой собой с этим мужчиной. Она ведь не была самой собой даже с его матерью или Шериданом.
Грей заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся. Боже, как он был красив в этом своем пальто с капюшоном, которое он небрежно оставил расстегнутым. Под ним можно было рассмотреть черный траурный костюм, белоснежную рубашку и черный галстук. Еще на нем была шляпа, украшенная лентой гро-гро[10], и блестящие высокие черные сапоги. Все это говорило о том, что Грейкурт одевается по последней моде, а в Сэнфорте это особенно впечатляло. Почему он такой привлекательный? Это было просто несправедливо.
– А куда ведет эта лесная тропа? – спросил Грей.
– К реке, которая огибает поместье.
– А, да. – Грейкурт перевел взгляд на собак. – Той реке, в которой утонул Морис.
Вот оно, снова. Ей казалось странным, что он называет отчима по имени.
– А почему вы не называете дядю Мориса отцом, как все остальные? – спросила Беатрис.
Грей сжал челюсти, даже кожа на них натянулась.
– Потому что он не мой отец.
– Он близнецам тоже не отец, но они называют его папой.
– Он их не отсылал в другую страну в возрасте десяти лет, – резко ответил Грей, потом выругался себе под нос. – Простите, я не собирался опорочивать память…
– Мне казалось, что мы договорись не извиняться, если скажем то, что думаем.
Грей легко улыбнулся:
– Все правильно. Я забыл.
– И еще одно предложенное вами правило гласит, что мы не станем передавать никому другому то, о чем говорим между собой. Так что вы можете порочить память моего дяди, если вам
Лента гро-гро (
