только одеяло, в которое завернул картину.
Все это время я держала Дебби на поводке и почувствовала облегчение, когда «даймлер» укатил прочь, не особачившись.
Вы, может быть, думаете, что мама была рада избавиться от папы и всех его ужасных щеток для волос. Не только потому, что он теперь был влюблен в Фила с завода, но и потому, что и до этого он почти никогда не выходил из своего кабинета, разве что поужинать, хотя он никогда не пил с нами чай и не обедал. А если все-таки показывался, то лишь раздражал всех. Например, мы сидим обедаем, погрузившись в спор по поводу современной любви к панировке, и тут появляется папа, причесанный волосок к волоску, и просит маму извлечь сигарету изо рта. А потом поворачивается к нам и говорит, что мы неправильно держим нож и вилку. И хотя мамино выражение лица подрывало его авторитет, я всегда чувствовала, что должна его слушаться. И мучилась, тыкая в еду вилкой, которую держала в левой руке, хотя мне куда больше нравилось есть как скандинавы, сгребая еду вилкой в правой руке. А папа, закончив с едой, говорил: «Ну, я пошел работать». И мы оставались одни и снова начинали сгребать еду и обсуждать панировку.
Часто после его ухода мама бормотала «идиот» или нечто подобное, а Крошка Джек защищал папу, кидался вслед за ним, а потом возвращался грустный, не зная, к какой стороне примкнуть.
После разрыва я сначала думала, что, в общем-то, рада избавиться от папы. Но на самом деле я по нему скучала: папины появления за ужином все-таки были лучше, чем ничего, и его сдержанное неодобрение неожиданно показалось мне довольно важным. И когда я услышала о его любовном романе – а мы услышали о нем, потому что мама написала короткую пьесу, вспоминая, как она сама узнала об этом романе, – мое мнение о папе изменилось. Это было волнующе и неожиданно. Вдруг оказалось, что наш отец из плоти и крови, а раньше он представлялся старой пыльной статуей, которую всюду таскают за собой и стараются на нее не натыкаться.
Даже мою сестру, которая очень злилась из-за разрыва и очень беспокоилась насчет будущего, новость о папином романе привела в восторг.
– Я просто не могу себе представить папу, вот так, как он целуется и так далее с другим мужчиной, – сказала она, – это потрясающе.
И мы согласились. Так оно и было.
Может быть, поэтому мама так расстроилась. Может быть, как и мы, она теперь видела его в новом, романтическом свете. Посмотрим правде в глаза: она ведь подслушала в телефонной трубке настоящий любовный шепот. А теперь папа ушел.
Адель приложила телефонную трубку к уху.
Микрофон прикрыла ладонью.
РОДЕРИК (тихо). Я хочу тебя.
Адель молча корчит гримасу.
МУЖСКОЙ ГОЛОС ПО ТЕЛЕФОНУ. Когда?
РОДЕРИК. Встретимся через полчаса в квартире.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Не забудь тостер.
– Тебе не будет одиноко, мама, – сказала я. – У тебя же осталась миссис Лант.
– Не нужна мне миссис Лант. Миссис Лант – мутант, –
