я. – Если бы ты сам хоть раз захотел ей что-нибудь подарить, она, может быть, и не отказалась бы».
– Она сама забилась в эту каморку, – продолжал он, – сделала из нее себе комнату. Я просил ее перейти в другую, у меня в доме достаточно места, на десяток таких девок хватит. Нет же! Она назло мне спряталась в этот стенной шкаф!
– Простите, – сказала я, – я не поняла, в каком смысле стенной шкаф?
– В прямом! – сказал он. – По проекту эту комнату предполагалось использовать именно как стенной шкаф, как кладовку. Там даже окна не было, его пробили потом, когда я понял, что выгнать оттуда эту маленькую упрямую дрянь невозможно. Она забивалась туда и сидела там сутками, начинала царапаться и кусаться, когда ее пытались оттуда вытащить. Я в конце концов согласился, хочет жить там, пусть живет. Она и живет там с тех пор… Жила…
– Должна признаться, – запустила я в него провокационную фразу, – что у меня совсем другая картина вырисовывалась со слов…
И я полезла в блокнот, сделав вид, что не могу вспомнить имя человека, на которого он намекал и о ком я не имела никакого представления. Я копалась в блокноте, уверенная в том, что он не выдержит и подскажет мне. Так оно и вышло.
– Рудольфа Ивановича! – буркнул он, потому что еще не высказался до конца, а я держала паузу. – Но какой он врач! Он шарлатан! Диплом у него есть, это верно, я наводил справки. И лицензия в порядке. Но он же прекрасно понимает, что занимается профанацией! Потому что получает за это хорошие деньги! Моя жена платит ему мои же деньги, а он несет ей обо мне черт знает что! Не знаю, всю ли программу этого доктора Косовича вам довелось выслушать, но я когда-нибудь до него доберусь.
«Косович, вероятно, фамилия этого самого Рудольфа Ивановича, – подумала я. – Тем лучше, теперь я гораздо меньше времени потрачу на его поиски».
Поглощенная выпытыванием из Сереброва имени неожиданно возникшего в разговоре доктора, я увлеклась и допустила ошибку. Олег Георгиевич смотрел на меня напряженно, изучающе. Он явно что-то обдумывал и решал. Я пропустила какой-то важный момент в разговоре. Он на какой-то фразе что-то обо мне для себя выяснил, а я этого не заметила. Но что это так, я не сомневалась. Олег Георгиевич говорил еще что-то, но теперь это были совершенно пустые для меня сведения, поскольку сообщались они мне человеком полностью собою владеющим, причем владеющим очень хорошо. Он рассказывал мне, как мало у него остается свободного времени, как редко ему удавалось видеться с Гелей и как трудно было наладить с ней контакт. Так и не удалось этого сделать. Он признавался, что слишком долго не замечал эту девочку в своей жизни, в своей семье, не заметил и ее смерти.
Я иногда верила ему, иногда не верила, но понимала, что уже впустую трачу время. Олег Георгиевич будет давать мне строго дозированную информацию, подмешивая в нее часть придуманных им легенд, немного откровенного вранья, а что-то просто скрывая. И я никогда уже не разберусь в том, что в его рассказе соответствует действительности, а что – нет.
И тем не менее я
