степь вокруг, да и ночи белые, звёзд не увижу, а всё свободней… – и Кало поднялся, пожал руку Сергею, наклонившись к сестре, поцеловал её в щёку. – Пойду я, – а перед дверью ещё обернулся и напомнил. – Но вы чтоб – ни-ни! Без вольностей!
Сергей засмеялся и крикнул ему вслед:
– Ты там мундир не порви да не извазюкай в птичьем помёте.
– Слушаюсь, Ваше благородие, – раздалось уже из коридора. – Переоденусь!
Но вот массивные напольные часы, стоящие в простенке меж окон, подали знак: гулко, протяжно пробили двенадцать раз. Сергей засиделся у невесты, пора уезжать. Он вздохнул обречённо, Танюша пожала плечами: ничего не поделаешь, напомнила:
– Серёжа, а ведь по обычаям жениху и невесте перед свадьбой запрещено видеться.
– Чтобы некогда было им заранее обсудить то, о чём мы сегодня говорили? Глупо… Пожалуй, попрошусь, чтоб меня назначили на ночные дежурства сейчас, чтобы после свадьбы не тревожили… Но если я не буду приезжать, кто вина дегустировать будет?
– Ах, вон что: мой жених до свадьбы спиться решил! Нет уж, лучше в казармах дежурь!
– Не желаешь меня видеть? – попробовал обидеться Сергей. Но и сам знал, что это не так, и не стал дожидаться ответа. – Возьму несколько бутылок с собой, товарищи пусть попробуют.
– Не здесь, так в казарме пить будешь? Куда ни кинь, всё нехорошо!
– Куда ни кинь – всё хорошо, стрекозка, всё хорошо!.. Трофим! – крикнул он слугу, и когда тот появился в дверях, приказал. – Составь вино в корзину, вниз снеси, я заберу, – потом повернулся к барышне. – Кстати, полковник спрашивал, что на свадьбу невесте подарить?
– Что? – ей не нужно было думать над этим вопросом, ответила уверенно. – Драгунский мундир, такой же, как у Кало!
– Вряд ли он такой подарок вправе делать, на это, я думаю, высочайшее соизволение нужно.
– А если не может мундир подарить, то мне безразлично…
***
Рука у Лужницкого уже не болела, но это ещё ничего не значило: боли и раньше то отступали, то вдруг наваливались на него мучительными приступами, выкручивали руку, мочалили нервы. И он пока не радовался: вдруг снова вернутся? Но боли не возвратились ни через пару дней, ни после – он и думать забыл о них. Вспомнил потом свои собственные слова, что говорил Лапину в первый раз: смолянка – значит, наивна и неопытна. Эта же девочка, вышедшая недавно из Смольного, удивляла как раз женской мудростью и смелостью. Неординарная особа! И он удивлялся: каким же твёрдым характером нужно обладать, чтобы и в Смольном, в этом монастыре, остаться самобытной, столь не похожей на других.
Глава 14
Жениха и невесту от подготовки к свадьбе отстранили. Командовала мадам Стрешнева: считала, что обязана похлопотать. Как не помочь родне? К тому же друзья Сергея проявили интерес к её дочкам, вдруг и у них до свадьбы дело дойдёт?
Стрешнева со сватьей не всегда сходились в суждениях. Оказалось, на Москве свадьбы
