машину. Выезд тихий.
– Есть! – Хозяйская радость передалась слуге.
Тихий выезд означал передвижение маршала на ЗИМе[6] без охраны, за исключением Саркисова. Автомобиль всегда стоял под парами для поездок на конфиденциальные встречи или же для доставки-отправки дорогих сердцу маршала дам.
В свежей послевоенной пятиэтажке, отстроенной пленными немцами, просторная трехкомнатная квартира использовалась для нужд сердечных, реже – для встреч с Гоглидзе или Судоплатовым. Квартиру, с большим вкусом обставленную трофейной мебелью, Лаврентию Павловичу подарил Жуков. Берия «барахольство» презирал, но подношениями не брезговал. Самую большую комнату занимал массивный спальный гарнитур из красного дерева немецких мастеров конца XIX века. Опочивальню вывезли из австрийского замка какого-то барона. Барон был стар, бездетен, в нацистской партии не состоял, однако коллекция фламандской живописи и прочее фамильное добро не позволили ему уйти от возмездия за преступления против мира и человечности. В том же духе гостиная и кабинет конспиративной квартиры, несочетаемые с обоями московской обойной фабрики и ивановским текстилем на окнах, превращали квартиру в антикварную комиссионку.
Прибывший накануне из Варшавы сорокалетний генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов до золотой звезды Героя не дотянулся, но имел солидный иконостас из орденов Ленина, Суворова, Отечественной войны, трех орденов Красного знамени и двух Красной звезды. Каждая из наград отмечала очередной террористический акт, совершенный в интересах советского правительства. Пожалуй, никто не был настолько глубоко посвящен в тайны Берии, как Судоплатов, поскольку выполнял не только официальные поручения от имени партии и Сталина, но и личные заказы Берии по устранению неудобных. Назначенный начальником Бюро № 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей, Судоплатов хотя и подчинялся непосредственно Эйтингону, которого ныне Рюмин мучил в подвале Лубянки, но в своих неограниченных полномочиях с правом на убийство был ограничен только волей Берии. Судоплатов создал свою агентуру, о которой не знал ни Абакумов, ни Эйтингон.
Арестовали всех руководителей разведки и только Судоплатова не тронули из-за его постоянного пребывания за рубежом, где арестовать Судоплатова, учитывая его диверсионный опыт, было практически невозможно. Отзывать же в Москву диверсанта крайне рискованно, поскольку Павел Анатольевич, догадавшись, с чем связан этот вызов, мог перейти на сторону врага, как в свое время сделал личный секретарь Сталина Борис Бажанов. После ареста Абакумова временно исполняющий обязанности министра Сергей Огольцов связался с Судоплатовым, который тогда находился в Варшаве, и в самых лестных, не подобающих руководителю госбезопасности эпитетах, долго расхваливал за службу и преданность. В знак «особого доверия» Огольцов подписал давнишний рапорт супруги Павла Андреевича, полковника МГБ Эммы Соломоновны Кримкер, о переводе к мужу. Огольцов понимал, что
Выпускавшийся на заводе им. Молотова лимузин, для номенклатурной прослойки уровня замминистров и первых секретарей обкомов.
