Вано из своих цепких объятий и позволил молодым людям поговорить по душам.
Саломея, Тина и Нино исчезли под кровом вслед за отцом, а Вано и Пето так и замерли, встав друг напротив друга.
– Генацвале, ты не меняешься. – Шурин позволил себе родственную улыбку и пожал зятю руку. Тот её охотно пожал в ответ, кривовато усмехнувшись. – Годы над тобой не властны.
Вано огляделся по сторонам и, когда полностью убедился, что их никто точно не слышал, взволнованно спросил:
– Как там наши…? Что там… со статьёй?
Пето нервно пригладил затёкшую шею и шумно выпустил ртом воздух.
– Славика подстрелили жандармы. Он еле дышит. Его сейчас Матвей Иосифович обхаживает…
Шурин издал стон удивления.
– Как это случилось?
– Никому ничего не сказал и взломал «Ахалкалакский лист» самостоятельно. Статья давно в печати, но…
Вано смачно выругался в сторону, когда с первого этажа послышался растревоженный голос отца:
– — Сидзе, ты что же, в плен моего сына взял? Что же вы так долго?!
– Идём, Георгий Шакроевич! – насмешливо крикнул ему сын. – Уже идём!
Затем взял явно расстроенного зятя под руку и повёл в дом.
– Да ладно тебе, поправится! Молодо-зелено…
Если бы он только знал, что далеко не одно только здоровье Славика стало причиной огорчений Пето!..
В пригласительных карточках на бал в Сакартвело говорилось чёрным по белому: приём гостей с шести до десяти часов вечера пятнадцатого числа. Однако князья Циклаури, бывшие самыми близкими друзьями хозяев, приложили все усилия, чтобы приехать на место встречи раньше остальных гостей.
– Ах, как тут душно! – Ламара со страдальческим видом обмахнулась веером и постучала в окно кареты, всячески привлекая внимание отца. – Долго нам ещё ехать, papa?
Константин Сосоевич – коротконогий тучный человек лёгкого, непринужденного нрава – сидел на козлах впереди рядом с кучером и весело травил ему байки. От очередного анекдота он отвлёкся, только чтобы не сильно обижать своим безразличием дочь:
– Скоро, моя красавица, скоро! – отмахнулся старый князь, после чего снова вернулся к занимавшему его разговору и больше на зов не откликался. – Ну а я ему и говорю: генацвале! Что ж ты мне не сказал, что твой сын приезжает? Давай устроим по такому поводу пари!
– Мне кажется, я уже слышал эту историю раз двадцать, – признался брату и сёстрам Шалико, поправляя манжеты своего парадного чёрного костюма, и снисходительно улыбнулся.
– Больше, дорогой дзма. – От своего задумчивого молчания в итоге оторвался даже Давид и красноречиво закатил глаза. – Гораздо больше!
Тут и малышка Софико, которой только весной исполнилось одиннадцать лет, понимающе рассмеялась, заметив немые переглядывания
