Нея́кий
Иван Иванович Ражев, отец Иришки и мой дорогой (но так случилось, уже бывший) тесть, поведал мне за стаканчиком, да и другим крепкого пивка про некоего Ванечку Неяќого, жившего в стародавние и, прямо скажем, былинные советские времена.
Ничего не подозревающий агент по переписи населения по долгу службы и зову сердца зашёл к этому самому Неякому Ванечке и на невинный вопрос о национальности получил от него шокирующий ответ: «Еврей!». Ошарашенный агент в ужасе отшатнулся и, ещё на что-то тайно надеясь, робко переспросил его: «Что, так и писать, «еврей»?!!».
Сколько вот ни вспоминаю эту показательную миниатюру, не могу удержаться хотя бы от широкой шутовской улыбки – как же всё-таки «наши люди» бывают поразительно измучены всяческими дурными стереотипами и разными там фобиями! Сквозь здоровый пролетарский смех проступает даже тихая слеза жалости к этим запуганным бедолагам…
К трогательным байкам неподражаемого Ивана Ивановича я ещё обязательно вернусь, не могу же я вот так просто, «за здорово живёшь», да «за рупь, за двадцать» пропасть жемчугу «народного сказания»!
Бояркин и Голопяткин
Пацан сказал – пацан ответил! Как и обещал, снова несколько ностальгических воспоминаний из исчезнувшего СССР прямо из первых «социалистических уст». Уютненько сидим с различными рюмочками за тогда ещё семейным столом, и умиротворённый Иван Иванович неспешно заводит свежую байку про некоего Бояркина.
Этот странный дядька всё и всегда говорил и делал настолько уж невпопад, что над ним потешались сообща всем сплочённым трудовым коллективом, и даже прилежными апостолами записывали за ним его «евангелические» перлы.
Одна из тогдашних его цеховых сослуживиц уже довольно долго находилась «в почётном декретном отпуску», и у любопытствующей заводской аудитории периодически возникал законный вопрос: «Когда же наконец-то произойдет это демографически волнующее событие?». И невозмутимый Бояркин осведомлённо выдаёт в ответ вот эту весьма смелую реплику о жене коллеги (!) по «соцтруду»: «По моим подсчётам должна родить!». Лицо соратника по производству немедленно вытягивается, а присутствующие еле сдерживают разъезжающиеся по лицам «понимающие» улыбочки.
Впоследствии на ещё один сугубо демографический вопрос: «Егорова-то из «декретного» вышла? А кто у неё-то?». «Двое товарищей у неё родилось!» – на абсолютнейшем «рассерьёзном серьёзе», квалифицированно и авторитетно ответствовал симпатяга Бояркин. Тоталитарная терминология… Она навеки проникала просто в самый спинной мозг тогдашнего советского человека, и рождались такие вот ещё вроде груднички, а уже одновременно и «товарищи».
Некая Клава Чеснокова (а фамилии-то какие – просто конфетки, а не фамилии) темпераментно выясняет, когда же, наконец, будет выполнена некая срочная и архиважная производственная процедура. И получает от того же вездесущего
