сблизились до двух или трёх ярдов, затем взяли паузу, которая несколько ослабила их тревожность. Привязав красный китайский носовой платок к середине лопасти нашего длинного весла, я замахал им в воздухе. Раздались живые аплодисменты и много диких восклицаний.
Всё ещё размахивая флагом, я шепнул Ярлу, чтобы он подвинул лодку вплотную к каноэ, что и было ловко сделано, приблизив точку, где я стоял, ещё ближе к островитянам. Тогда я бросил им кусок шёлка, и островитянин, который поймал его, сразу же вручил его воинственному старику с петлёй, который, усаживаясь, развернул его перед собой, в то время как остальные толпящиеся быстро отвели взгляд от необыкновенного подарка и перевели его на ещё более необыкновенных дарителей.
Этот старик был их главой. И ещё Самоа утверждал, что он должен быть жрецом страны, к которой принадлежали островитяне, и что судно не могло быть никаким иным, кроме как одним из их священных каноэ, предназначенным для какого-то религиозного путешествия. Все эти выводы он сделал исходя из вида алтаря, формы носа корабля, а также того, что на борту совсем не было женщин.
Склоняя старого жреца к примирению, я забросил в каноэ другой шёлковый носовой платок, во время чего Самоа громко воскликнул, что нас только трое мужчин, и вполне миролюбивых. Тем временем старый Аарон, крестообразно связав эти два шёлка на своих плечах, как скобами соединяют шотландские пледы, скрестив ноги, сидел и следил за нами.
Это было любопытное зрелище. Старого жреца, испещрённого иероглифическими символами, как старый пергаментный свиток, уверяю вас, сложнее понять, чем какой- либо старинный манускрипт на санскрите. И его широкий лоб, глубоко изборождённый морщинами, носил отпечаток ещё большей тайны, которую, возможно, не раскрыл бы никакой Шампольон и ни один цыган. Он выглядел старым, как древние курганы: запавшие, хотя и блестящие, глаза и голова, белая, как вершина Монблана.
Остальные были юным и миловидным табором: похожие на золотые ягоды, все они носили татуировку следующего образца: две широкие продольные полосы на груди и на спине, достигающие талии, напоминающие лямки на пехотинце. Их лица были исполнены мимики, а рты были полны прекрасных зубов; их улыбки смотрелись как приоткрытые раковины с жемчугом. Татуированные тут и там в стиле острова Tаити небольшими синими круглыми фигурками, усеянными посередине пунктирами красных пятен, их мускулистые коричневые бёдра мало чем отличались по цвету от нежных окороков Вестфалии, обсыпанных красным перцем Кайенны.
Но что изумляло, так это их общее сходство. Были ли они рождены одновременно? Это подобие усиливалось их арочной униформой. Но, как впоследствии выяснилось, они были детьми одного господина; и тем родителем и был старый Аарон, кто, без сомнения, отдыхал на своих сыновьях, как старый генерал на трофеях своих молодых солдат.
Они были детьми многих матерей, и он был их духовным пастырем.
